Санки, козел, паровоз

Его залила волна нежности и ужаса. Ведь это не парк-культурные чувихи, это ж она, Большая Наташа. Чудо длинной шеи, гусиная кожа бедра под ладонью. И повторился конфуз первого опыта. Большой взрыв — но Вселенная не родилась, а скорее свернулась. Гарун бежал быстрее лани.

Так случалось и еще раз-другой: стоило усложнить отношение, перевести его из простенького желания в нечто большее, напридумывать райские кущи, дать волне захлестнуть себя с головой — и в растрепанный букет эмоций вплетался страх.

Лет через пятьдесят после окончания института Виталик встретил Наташу Большую. Они со вкусом пили водку в ресторанчике на Соколе, со вкусом же предавались воспоминаниям и, думается, выглядели пожилой семейной парой, решившей отдохнуть от привычного быта и надоедливых внуков. «Шли мы — луна поднималась выше из темных оград, ложной дорога казалась, я не вернулся назад», — расчувствовался Виталик. Наташа посмотрела удивленно.

Пускай проходят века, но власть любви велика, она как море шумит, она сердца нам пьянит. Марк Марьяновский, рижский инженер-поэт-композитор, написал и это, и «Встретились мы в баре ресторана», и даже «На Кавказе есть гора самая большая» — и много чего еще написал Марк, а 1944 году сгинул в Бухенвальде… А вот «Тучи над городом встали», ну да, Бернес поет в «Человеке с ружьем», написал (и слова, и музыку) некий Павел Арманд, племянник Инессы — ибо сестрички Инесса и Рене Стеффен вышли замуж за братьев Арманд, и Павел приходился сыном Рене… Понятно? Ну зачем я все это говорю… Просто оттягиваю признание: да, обманул. Все, сказал, операция прошла благополучно, ничего страшного. Осталось тебя выходить. Да, Котинька, ты уж меня, пожалуйста, выходи. Обманул. Не выходил. Господи, за что? «И сидели с ним на земле семь дней и семь ночей; и никто не говорил ему ни слова, ибо видели, что страдание его весьма велико».

Ты называла меня Котя. Когда сказала это первый раз — пахнуло детством. Там, на даче у соседей Алика Доброго, жил пухлый еврейский мальчик Костя Коган. «Котиньке, иди пить молоко», — звала его бабушка.

Давай я лучше тебе еще какой-нибудь анекдот расскажу. Ты же не знаешь анекдотов про новых русских. Да и кто они такие, не знаешь. Тогда они только-только появились — туповатые ребята с бритыми затылками и разведенными веером пальцами. Красный пиджак, цепь золотая, мобильный телефон… Что такое мобильный телефон? Маленькая трубочка в кармане, звонишь откуда хочешь, из машины, с улицы. Сейчас такие даже у школьников. А тогда они были только у богатых. Так вот, для них главное — побольше денег истратить, показать, кто богаче. Встречаются двое таких, один говорит: «Слушай, Толян, я тут галстук отхватил крутой, полштуки баксов отдал». — «Этот, что ли?» — «Ага». — «Эх, лажанулся ты, Вован. Я точно такой за штуку баксов купил».

Что, не смешно? Не поняла? Баксы? Это доллары. Сейчас вообще много непонятного. Но и хорошего. Приходишь в магазин, а там… Одной водки сортов двадцать. Может, и больше. Нет, нет, не думай, я много не пью. Ты же знаешь, я — последователь Молчалина: умеренность и аккуратность. А вот для твоих поминок водку мне продали, только когда я показал свидетельство о смерти. Мясо, правда, достал — у знакомого рубщика. Tempora mutantur, как написано в мамином дневнике. Ну кто сейчас скажет, что это такое — знакомый рубщик?

Следует ностальгический вздох.

За которым представляется уместной глава

По направлению к другу