Санькя

Саша повозил носком ботинка в свежей лужице и побрел куда глаза глядят. Прошел мимо машины с оперативниками — Саше ее показали «союзники». Оперативники выглядели скучно.

«Интересно, а они всю ночь тут стоят? — подумал Саша. — Стерегут, не выйдут ли ночью «союзники», не пойдут ли хмурой толпой к Кремлю, вооружаясь булыжниками…»

Какое-то время Саша шел без единой мысли в голове, разглядывал идущих навстречу. В чистых и уютных двориках выгуливали собак.

Свернул в один из двориков, сел на лавочку, закурил, щурясь на раннее солнышко.

Собаки, на которых он смотрел, выглядели прекрасно. В столице даже днем, в часы прогулок, собак было больше, чем детей. Здесь, в этом городе, казалось Саше, есть несколько тысяч собак, которые живут несравнимо лучше нескольких миллионов людей. Даже не тех, что с огромными, проржавевшими, тяжелыми руками работяг ковыряются в мусорных баках, а многих иных, встречаемых на окраинах Москвы, и тем более за ее пределами — замудоханных баб, злых мужиков, грязных каких-то детей в замурзанной одежке.

Саша с трудом запустил руку в карман джинсов, извлек остатки монет. Посчитал их. Мало. Ну и ладно. Добрел до ночного кафе, где стояла за кассой невыспавшаяся молодая женщина и сидела у окна официантка, усталая. Саша заказал себе чая и лимон. Целый лимон.

Сидел за столиком, катал в руках фрукт, иногда подносил его к лицу. Слишком сухой запах. Острый. Не тот. Тот был мягкий, влажный, горячий.

Мобильный, выложенный на стол, зазвонил. Саша ни разу не слышал его звонок — и вздрогнул. Звонок был нервным, стилизованным под старые, давних лет, звонки дребезжащих тяжелых телефонов.

Официантка обернулась. Саша взял трубку, услышал голос Яны.

— Саша?

— Да, Яна.

— Наши захватили башню в Риге. Негатив там. Только что звонил. Они внутри башни, разбрасывают листовки.

Саша молчал.

Не мог обрадоваться — слишком тяжело было подумать, что ждет Негатива потом, скоро уже, когда их всех повяжут.

А Яна, казалось, была довольна. Хотя тоже молчала.

Сигнал оборвался.

Саша допил одним глотком чай и вышел на улицу.

Шел по улице, крепко сжимая в руке лимон, словно желая его выдавить. Добрел до набережной, остановился посмотреть на воду, никак не умея решить — радоваться или огорчаться случившемуся. Услышал звук тормозов, успел только краем зрения заметить двух здоровых, даже неестественно здоровых мужиков, которые мгновенно заломали ему руки и затолкали в машину.

Саша глянул из окна, надеясь еще, что кто-то увидит, как его, свободного человека, вырвали из теплой улицы, разорвав с шумом троллейбусов и течением грязной воды в реке. Но увидел только, как по асфальту катится выпавший лимон.

Машина, обычный «жигуль», резко сорвалась с места. Саша покрутил головой, глядя по сторонам, — нет, действительно, никто ничего не заметил, никто не гнался за ними.

По разные стороны от Саши сидели хмурые мужики, с бугристыми лбами, мелкоглазые оба, похожие своей тяжелой набыченностью как братья. И килограммов на 70 тяжелей, чем Саша, — и тот, и второй. Сдавили с обеих сторон мясом своим.

Только сейчас Саша сообразил, что на руках у него наручники. «Хорошо работают», — подумал он и спросил, заранее зная, что ему никто не ответит:

— Кто вы такие?

Ему действительно не ответили. Только водитель мельком, в долю секунды, глянул в зеркало заднего вида.

Саша почувствовал, как покрывается испариной.

«За что меня взяли? — подумал он, пытаясь подготовить себя к тому, что его ждет. — За прорыв? Может быть, какие-то съемки есть, где я ломаю что-то?… Но как-то много чести брать именно меня… да еще на улице… А за что еще?»

Саша был уверен, что имеет дело с «конторой». Больше некому…

Сидящий слева закурил. Саша покосился на него. Курить, да, очень захотелось курить.

Саша уставился в другую сторону, в окно, хотя толку все равно не было — город он знал плохо, и ничего бы, кроме Красной площади, не узнал. Но на Красную площадь его не везли.

Он все равно смотрел, просто на людей, на машины, даже девушке какой-то подмигнул, и тут сидящий рядом заорал:

— Чего, сука? Ну-ка ебло опусти вниз, сученок! Нас ебут из-за тебя с самого утра, сейчас мы тебя выебем, как приедем. Можешь готовиться. Саша опустил голову, но, видимо, не настолько низко, как хотелось бы, и получил такой тяжелый удар локтем по шее, что издал странный звук горлом и на мгновенье вырубился.

Открыл глаза, в которых сменилось темное пятно на розовое, а затем на вид кроссовок, с грязными, а когда-то белыми шнурками. Во рту набралось много слюны.

Покосился, рядом увидел ботинки, отлично вычищенные, черные. Один ботинок нервно постукивал. Видимо, постукивающему не терпелось сунуть этот ботинок Саше в зубы.

Сидеть было неудобно.

Водитель неожиданно и резко затормозил, Саша от рывка выпрямился. Впереди мелькнул тяжелый зад «джипа», «подрезавшего» их «жигуль».

Водитель выругался, ударил по сигналу кулаком.

Саша зачем-то попытался заглянуть в лицо сидящего на первом сиденье, справа от водюка, — не получилось. Саша вновь нагнулся, не сильно, скорей, для вида.