Санкт-Петербург. Автобиография

Теперь могут показаться чересчур примитивными и даже смешными и самодельные ворота на военном аэродроме и марля, но по тем временам это никого не удивляло, а, напротив, говорило о находчивости и сметке людей эскадрильи, о горячем их желании сделать все для повышения своего летного мастерства. Чкалову очень нравилось это упражнение. Он проделывал его много раз и всегда с успехом.

Тренировочный полет через ворота навел Чкалова на мысль о чрезвычайной важности искусства точного маневра для будущих воздушных боев. Чтобы проверить себя, он и решил пролететь под аркой Троицкого моста. Малейшая ошибка в управлении машиной грозила здесь гибелью.

На этот полет Чкалов решился не сразу. Летая в районе Троицкого моста, он снижался над Невой так, что колеса его самолета почти касались воды. Не раз ходил он по Троицкому мосту и, делая вид, что гуляет, время от времени заглядывал через перила вниз. Опытный, зоркий глаз летчика отмечал и ширину пролета, и высоту над водою. Чкалов улыбался удовлетворенный. Ворота на аэродроме были еще уже. «Пролечу!» – уверенно думал он.

День для полета был выбран ясный, безветренный. Река отражала голубое небо и темные контуры моста. В последний раз Валерий проверил свои расчеты: машину надо было провести точно посредине пролета под аркой, не задев ни устоев, ни ферм, ни воды. ...

Оглушающее эхо от грохота мотора обрушилось на летчика в ту долю секунды, когда он промчался в теснине между устоев моста.

Полет под мостом был совершен среди бела дня, в многолюдном районе большого города, на глазах у сотен зрителей. Естественно, что молва о нем распространилась быстро. Особенно бурно обсуждалось это событие в Ленинградской истребительной эскадрилье. Большинство летчиков восхищалось блистательным авиационным мастерством Чкалова. Но нашлись и такие, что расценили этот полет как бессмысленное трюкачество. Валерий принимал поздравления и одновременно отшучивался от нападок.

– Чего вы от меня хотите? – говорил он. – Французский летчик за большие деньги взялся пролететь под Эйфелевой башней. Полетел и разбился. А я под мост даром слетал.

– Вовсе не даром, Валерий, – дружелюбно-иронически заметил один из летчиков. – Ты еще получишь за этот полет... суток пятнадцать гауптвахты.

На этот раз, однако, командование части ограничилось тем, что вынесло Чкалову за неуставные действия строгое предупреждение.

Позднее о Чкалове писал летчик-испытатель и популяризатор авиации и космонавтики М. Л. Галлай, лично знакомый с «воздушным хулиганом».

Автор этих строк как раз переживал «авиамодельный» период своей биографии, когда впервые услышал о Чкалове из уст одного из старейших, к сожалению, малоизвестных русских летчиков – Евгения Михайловича Молодцова – соседа и давнего знакомого моих родителей.

Евгений Михайлович, летавший еще в Первую мировую, а затем в гражданскую войну, служил в Ленинграде вместе с Чкаловым, так что его рассказы представляли собой не изложение легенд о Чкалове (каковых тоже ходило немало), а то, что сейчас именуется информацией из первых рук.

Что говорить, основания для формирования легенд здесь были!

Чкалов летал не так, как другие летчики. Он активно выискивал в полетах что-то новое, нестандартное, не лежащее на поверхности, такое, что было непросто даже выдумать, не говоря уж о том, чтобы выполнить. Именно этим, а не какой-то особой отточенностью пилотирования или глубиной технических знаний отличалась его творческая летная индивидуальность. Всем известен пролет Чкалова под одним из ленинградских мостов через Неву. Менее известен тот факт, что едва ли не каждый летчик последующих поколений, на определенном этапе своей летной жизни, когда собственное искусство пилотирования представляется совершенно безукоризненным, а самолет – беспредельно послушным (это приятное, хотя и не вполне безопасное состояние наступает обычно после двух-трех лет летной службы и, к счастью, длится сравнительно недолго), находил свой мост, пролетал один или несколько раз под ним и таким, пусть не в меру прямолинейным, но, в общем, довольно убедительным способом получал в собственных глазах право ощущать себя полноправным последователем Чкалова.

Велика сила примера – и хорошего, и дурного.

Каким же был для всех пример Чкалова? Многие годы я не задумывался над этим: столь велика была притягательная сила этого примера, столь непреодолимо было обаяние личности самого Чкалова, что места для холодного анализа его действий в сознании не оставалось. Официальный взгляд на вещи, подобные полетам под мостами, был весьма прост: к ним без излишних раздумий приклеивался ярлык «воздушного хулиганства», каковое полагалось выкорчевывать с корнем, выжигать каленым железом и выметать железной метлой.