Санкт-Петербург (СИ)

Даша подождала немного и удовлетворенно улыбнулась. Отец ее князь Александр Никитич, или, как все чаще называли, Александр-старший, пораженно посмотрел, потом подмигнул — знай, мол, наших!

Поднял стоявший около него на столе большой бокал с немецким вином и залпом выпил. Ничего, это вино, не водка, особенно мужнина, под стол не сползет.

Посмотрела на мужа Дмитрия. Он как поведется? А то он все чаще начинает вспоминать, что она женщина, а не мужчина, лишь ночью, в семейной постели. Это, конечно, тоже хорошо, но заставим вспомнить и днем, мой милый и дорогой!

Реснички затрепетали на глазах Даши, делая ее еще прекрасней и желанней. Дмитрий с удивлением увидел, что, похоже, его желанная жена пытается манипулировать своими взрослыми мужчинами. Надеюсь, она хотя бы сыном не пытается играться?

В отличие от отца, муж взялся не за стаканчик водки, который в обед всегда стоит около него, а вилку, она по новомодной западной моде теперь использовалась, как и ложка. Бросив в рот горсть салата с картофельным пюре, он восторженно, не пытаясь скрыть восхищения:

— Дашенька, ты прелестна! Рабочие верфи будут табунами ходить за тобой, открыв рот!

Даша чуть ложкой не швырнула в него. Что в лоб, что по лбу! Нет, видимо, он уже крепко прижился со своей мыслью, что она станет жить и работать с ним. Хм, жить и работать с ним…

Попробую-ка я еще узнать намерения отца, если муж Митя настаивает, а отец не возражает, то я-то почему должна быть против, а!?

— Тятенька, — жалобно попросила она, приняв облик домашней «пай-девочки», — Митя хочет, чтобы я следила за рабочими на верфи, когда она будут работать за новомодными кораблями шхунами, а ты как считаешь, стоит?

Александр Никитич бросил мгновенный острый взгляд на любимую дочь:

— Видишь ли, дщерь моя, время-то идет, а вместе с ним и меняются обычаи. позавчера использовали мечи, вчера — сабли, сегодня — шпаги, а завтрева что? государь наш теперь жалует все западное. Вот и я уже решил, что надо ходить с босым лицом, ибо и Господь наш так жаловал. Вы молодые и бойкие, если ты родила уже одного ребятенка, а второго пока не хочешь, то ведь и можешь восславить наш род.

Даша аж со злости откусила сладкую заедку к чаю, хотя не доела второе блюдо. Да не очень-то и хотелось!

— Хорошо, я буду ходить на эту верфю и гонять там рабочих, — обидчиво сказала она. Предупредила: — только потом не лайтесь на меня, что, дескать, не туда хожу, не так смотрю!

— Дашенька, я ведь у тебя один богом данный муж, — ласково сказал Дмитрий, — зачем тебе это, я и не собираюсь тебя ревновать.

— А рабочие там, наверняка, одно простонародье, ты на них и несмотри, как не на мужчин. А буде они сами к тебе станут приставать… К тебе, к княгине Хилковой, к которой даже царь Петр Алексеевич руку целовать соизволил, то я дам тебе старого холопа Акима, пусть сторожит, а при случае мне скажет, им мало не покажется!

Такой непростой обед приходил к концу. Уже и сын Александр попросился с коленей, удрал по своим мальчишечьим заботам. Даша, толи недовольная, толи слишком собой восхищенная, вскоре ушла следом. Остались двое мужчин — договорить нужные разговоры, да допить свое спиртное. Не выливать же обратно, а так и ослабеет совсем. Каждый пил свое, что нравилось и на что еще сподобилось тело. Александр Никитович прихлебывал немецкое (французское) вино, а Дмитрий по привычке — водку из стаканчика.

Тесть все был в определенном раздрае. Он и восхищался дочерью, которая еще та Хилкова, и беспокоился за нее. Поэтому и вновь, по которому разу спрашивал зятя, как и что станет и не будет ли некое недоразумение.

Дмитрий своим попаданческим разумом это понимал и терпеливо методично ему повторял, что будет в реальности.

Собственно, одна она окажется на верфи и самостоятельно руководить работой с рабочими будет совсем немного. В первые минуты буквально минуты. Еще бегать будет меня, — с улыбкой сказал Дмитрий, я дорогой тесть Александр Никитич хочу из вашей дочери и моей жены больше сделать не мастера, ну что и ее и самих рабочих мучать. Я из княгини Дарьи Александровны сделаю некую античную богиню Афину. Будет она сверкать на судах. Без никакого, конечно, непотребства. Не возражаешь?

— Хм, — уже свободнее выдохнул тесть, — если без непотребства, то можно. хотя, конечно, впрочем, ладно, пусть сама решает. Я ей сказал, что не против, а дальше уж сами. Уговори ее!

Ха, да этот план был у него сразу, как только он решил попытаться вытащить ее из дома. Как увлечь любую женщину? Да стильной одеждой и красивыми побрякушками. Она ведь любая в душе сорока. Вот и увлечь. Неужели не вскружит себе голову? Он даже поговорил с одним немцем — французом из Кале. Тот, являясь женским модельером (были, оказывается, и такие уже, просто звались по-другому), получив энную (довольно большую) рублевую массу, пообещал нечто инженерное. То есть, как понимал Дмитрий, он вообще-то, выбрал прообраз студенческий вицмундир с упором на технический факультет. Ну и, конечно, вместо брюк, ведь даже на Западе в университетах учились только представители мужского пола, сшили юбку.