Санкта-Психо

Матрас и одеяла лежат на полу – как и тогда. И шкаф из некрашеной сосны стоит на месте. Стальная дверь в противоположном конце заперта.

Ханна уверенно идет к ней:

– Это здесь.

– Дверь заперта. Я уже пробовал ее открыть.

– А причем здесь дверь? Не дверь, а пол… – Она показывает себе под ноги.

– Пол?

Он подходит к ней – и чувствует под ногами какую-то неровность. Толстое ковровое покрытие, но вдруг он наступает на что-то. Под ковром. Какое-то узкое выступающее ребро.

Ковер покрывает весь пол, он выкроен по размеру комнаты, но не приклеен. Его легко поднять и откинуть в сторону, что Ханна и делает довольно уверенно. Ян наклоняется ей помочь.

– Продолжай. – Она передает ему край ковра. – Немного осталось.

Она говорит возбужденно. Подзуживает его, что ли?..

Под ковровым покрытием – бетонная стяжка. А в ней люк. Меньше метра в диаметре. Закрыт толстой крышкой из рифленой стали.

– Вот тебе и вход.

Он ошарашенно смотрит на крышку люка и поднимает глаза на Ханну:

– В больницу?

– В больницу.

– И где этот ход кончается?

– Понятия не имею.

Ян обнажает всю крышку. На ней, оказывается, есть небольшая рукоятка – ее он и почувствовал под ногой.

– Как ты его нашла?

– Искала. Как и ты. Только пошла чуть дальше. И у меня было больше времени.

– И Рёссельтебе помогал?

– Нет.

Ян берется за рукоятку, поднимает крышку и сдвигает в сторону.

Квадратный колодец. Но это не канализация. Что-то электрическое – по стенам бегут пучки толстых кабелей. Колодец неглубокий, метр с лишним, но дальше начинается узкий туннель, уходящий под бетонное покрытие пола, под стальную запертую дверь.

– Спустишься?

– Попробую…

Яну не по себе. Он встает на колени и заглядывает в подземный ход. Полная чернота. Какая-то водопроводная труба втерлась в компанию кабелей. Слой пыли. Слабый запах плесени, хотя, насколько хватает глаз, сухо.

Сухо и вполне можно пролезть. Спуститься в колодец, сгруппироваться – и вперед.

А крысы? Может быть… Он прислушивается. Никакого писка. Все тихо.

– Алло! – громко шепчет он, не решаясь крикнуть.

Молчание. Даже эха никакого.

Он встает и аккуратно задвигает люк. Покрытие оставляет откинутым.

– Мне надо вернуться в садик… нужен свет.

– Где ты его возьмешь?

– Ангел.

32

Ханна, вытаращив глаза, смотрит на аппаратики, которые Ян достал из своего шкафчика.

– И что это такое?

– Электронные мониторы наблюдения. Babyguards.

Ты что, никогда не слышала?

– Не-a. И для чего они?

– Видно, что у тебя нет детей. Я же сказал: мониторы наблюдения. Ты можешь находиться за три комнаты от детской и слышать, что там происходит, пока дети спят.

– А родители для чего?

– Не у всех есть время… и потом, чувство защищенности и безопасности. У спокойных детей спокойные родители. – Он вспомнил Вильяма Халеви и добавил: – А беспокойные родители… те, у кого нет уверенности, что их дети в безопасности, часто несчастливы.

Ханна берет одного из Ангелов. Недоверчивая мина так и не сходит с ее лица.

– А зачем они тебе именно сейчас?

– Дисплей работает, как фонарик. И к тому же оставлю один у тебя, чтобы ты меня могла слышать.

Она смотрит на него испытующе:

– И тогда тебе будет, типа… спокойнее?

– Немного.

– Может, я тебя и услышу… но что я могу сделать? Я имею в виду, если тебе понадобится помощь там, внизу…

– Достаточно, если ты меня будешь слышать, – прервал ее Ян.

Страховочный трос. Ангел-хранитель, Ангел-приемник, Ангел-передатчик и Ангел – страховочный трос. Спелеолог лезет в пещеру, а к ноге привязана веревка. Второй конец в руках у напарника.

– Тебе страшно?

– Нет. Я забыл страх дома. В брючном кармане.

Ян улыбается, хотя ему не до улыбок. Он не знает, что его ждет, не знает, патрулируют ли охранники по ночам. Одна надежда – если он наткнется на кого-то, это будет Ларе Реттиг или кто-то из его друзей-подельников. Если им, конечно, можно доверять.

Через пять минут он стоит возле открытого люка. Всего половина одиннадцатого, но здесь, под землей, время не ощущается. Здесь вечная ночь.

Снимает с пояса Ангела и нажимает на кнопку. Дисплей ярко освещается.

– О’кей, – говорит он в микрофон. – Я спускаюсь.

Голос отдается эхом в пустом бетонном бункере, но он не уверен, что Ханна его слышит.

Опирается руками о края люка и спрыгивает вниз. Здесь можно изогнуться и направить свет фонарика в тесный подземный ход. Довольно длинный, во всяком случае, там, куда достигает свет от дисплея, и конца не видно. Ян опускается на колени и вдыхает сухой, пыльный воздух.

– Пора, – говорит он в пустоту.

Сгибается в три погибели и на четвереньках втискивается в туннель, стараясь не задеть головой каменный потолок.

Как в склепе. Каменные монолиты со всех сторон, над головой – бетонная плита, она словно придавливает его к полу.

Клаустрофобия? Ну нет, он должен подавить страх, не думать о гробах и заблокированной двери в сауну с включенным реостатом. Он может дышать, может передвигаться. Проход достаточно широк, чтобы продвигаться вперед без особых трудностей. Только повернуться невозможно. Если что случится, придется пятиться раком.

А что может случиться?