Санкция «Айгер». Две мертвые китаянки

Пока Джемайма выбирала себе шорты, рубашку и пару парусиновых туфель, Джонатан прикупил еще кое-что, пользуясь рекомендациями магазинщика при определении размера. Советы давались не очень дружелюбно, в интонациях ощущалось какое-то сварливое недовольство.

— Примерно десятый, по-моему, — сказал хозяин, а потом сжал губы и отвел глаза. — Конечно, все поменяется, когда она нарожает парочку детей. С этими бабами всегда так.

Его брови пребывали в постоянном движении, причем независимо друг от друга.

Джонатан и Джем отъехали на некоторое расстояние, и тогда она сказала:

— К расовым предрассудкам мне не привыкать, но с таким я сталкиваюсь впервые.

— Я знал многих женщин и был от них в восторге, — произнес Джонатан, точно копируя голос магазинщика. — Некоторые из лучших моих друзей — женщины.

— Но вы же не хотите, чтобы ваш брат женился на одной из них? — подхватила игру Джемайма.

— И к тому же вы прекрасно знаете, как падают цены на землю, если по соседству поселится женщина.

Тени деревьев, высаженных вдоль дороги, ритмично проносились над капотом машины, и солнечный свет то вспыхивал, то угасал в уголках глаз Джемаймы и Джонатана.

Она пощупала один из свертков.

— Эй, это что такое?

— Увы, там не нашлось коричневого бумажного мешка.

Она секунду помолчала.

— Понятно.

Машина свернула в подъездную аллею и объехала строй платанов, закрывающих вид на церковь. Он раскрыл дверь и пропустил ее в дом первой. Она остановилась посреди корабля и осмотрелась, стараясь ничего не упустить.

— Это не дом, Джонатан. Это голливудская декорация.

Он обошел лодку, желая посмотреть, как у нее движется работа. Почти припав носом к дощатой поверхности, с сосредоточенно высунутым и зажатым между зубами языком, она старательно возила кистью по площади примерно в один квадратный фут, что и составляло все ее достижения.

— Этот фрагмент вам очень удался, — сказал он, — но о лодке в целом этого не скажешь.

— Молчите. Переходите на свою сторону и красьте себе.

— Уже сделано.

Она хмыкнула.

— Кое-как, шаляй-валяй, представляю себе.

— Есть шанс, что вы к зиме справитесь?

— За меня, человече, не беспокойтесь. Для меня важен результат. Не брошу, пока не закончу. Ничто не заставит меня сойти с достойного и честного трудового пути.

— А я-то собирался предложить отобедать.

— Продано.

Она бросила кисть в банку с растворителем и вытерла руки тряпкой.

Приняв ванну и переодевшись, она присоединилась к нему у стоечки выпить мартини перед обедом.

— Ванна у вас потрясающая.

— Весьма польщен.

Они проехали через весь остров и пообедали в «Местечке получше», где подавали дары моря и шампанское. В заведении было почти пусто, тенисто и прохладно. Они беседовали о детстве, о том, где джаз лучше — в Чикаго или в Сан-Франциско, об альтернативном кино, о том, что на десерт они оба очень любят мороженые дыньки-кан-талупки.

Они лежали бок о бок на теплом песке под небом, которое уже не было безоблачно-синим, а слегка подернулось высокой дымкой, за которой с севера неумолимо надвигалась стена тяжелых серых облаков. Вернувшись, они переоделись было в рабочую одежду, но к работе так и не приступили.

— Мне уже хватило и солнца, и песка в избытке, сэр, — сказала наконец Джемайма и, оттолкнувшись от песка, села. — А попасть под грозу я не очень жажду. Я, пожалуй, встану и поброжу по дому, ладно?

Он сонно согласился.

— Ничего, если я позвоню? Надо же известить авиакомпанию, где я нахожусь.

Он не открыл глаза, боясь нарушить блаженную полудрему.

— Больше трех минут не говорить, — сказал он, еле раскрывая рот.

Она поцеловала его в сонные губы.

— Ладно, — сказал он. — Не больше четырех.

Домой он вернулся под вечер, когда тучи заволокли все небо, от горизонта до горизонта. Джемайму он застал в библиотеке, в глубоком кресле, за папкой с эстампами. Хокусай. Некоторое время он смотрел ей через плечо, потом продефилировал к бару.

— Холодает. Хересу не угодно ли? — Голос его эхом разносился по всему нефу.

— Угодно. Хотя мне и не нравится ваш бар.

— Да?

Она прошлась с ним до перил алтаря.

— Он какой-то очень уж выпендронистый, если хотите.

— То есть инфантильный?

— Да. Вот именно. — Она приняла из его рук потир с вином и уселась на перила, прихлебывая.

Он смотрел на нее с довольством собственника.

— Да, кстати. — Она резко отставила потир. — Вам известно, что в ваших владениях разгуливает сумасшедший?

— Да ну?

— Да. Я его встретила, когда шла сюда. Он рычал, как пес, и рыл яму, до ужаса похожую на могилу.

Джонатан нахмурился.

— Не представляю себе, кто бы это мог быть.

— Он еще бормотал себе под нос.

— Да?

— Нечто очень вульгарное. Джонатан покачал головой.

— Надо бы этим заняться.