Санкция «Айгер». Две мертвые китаянки

В ее глазах вспыхивали и гасли страх и ненависть. Она замахнулась на него шприцем. Одним ударом тыльной стороны ладони наотмашь он отшвырнул ее вдоль стены в противоположный угол, где она подобралась, как загнанная на дерево пума, а кровь тонкими струйками текла из уголка рта и одной ноздри. Она оттянула губы назад в застывшем злобном оскале, обнажившем ее нижние зубы. Он приближался, намереваясь придать наказанию дальнейшее развитие, но тут звон в ушах переместился в желудок, отчего он и зашатался. Он повернулся к двери, которая теперь стала волнообразно движущейся трапецией, но понял, что дойти не удастся. Он сделал нетвердый шаг к телефону. Колени под ним подогнулись, и он рухнул, повалив прикроватный столик. Комната погрузилась во тьму — стоявшая на столике лампа лопнула с громким взрывом. Пульсирующий звон нарастал и убыстрялся в такт танцующим вспышкам света где-то за глазными яблоками.

— Дежурный, — отозвался тонкий сердитый голос где-то рядом с ним, на полу, среди кучи битого стекла. — Дежурный.

Он почувствовал несколько кратких болевых ощущений пониже спины и понял, что эта сучка пинает его в беспощадном ритме ярости и страха.

— Дежурный. — Голос был очень раздраженный.

Джонатан не мог парировать удары. Он сумел лишь клубком свернуться вокруг телефона и взять трубку. Удары становились все слабее, переходя в толчки.

— Дежурный.

Язык Джонатана сделался неповоротливым и чужим. Он прижался к микрофону непослушными губами, и ему с трудом удалось выдавить из себя слово.

— Бен! — прохрипел он с дрожащим всхлипом, и слово это булькнулось вслед за ним в теплую черную воду.

АРИЗОНА, 29 июня

По черной воде пробежала искорка света, и Джонатан, лишенный плоти, устремился к ней через многомильное пространство. Он догнал искорку, и та стала расти, пока не выросла в окно, на котором сквозь жалюзи пробивались полоски дневного света. Он был в своем номере. Над ним висел огромный абажур телесного цвета.

— Как делишки, старик?

Он попытался сесть, но волна боли отбросила его на подушку.

— Отдыхай. Доктор сказал, что ты будешь в полном порядке. Только писать пару дней больно будет. Джордж тебя основательно по почкам отходила.

— Дай попить чего-нибудь.

— Пива?

— Чего угодно.

Джонатан медленнейшим образом принял сидячее положение, и с каждым дюймом подъема нарастала головная боль.

Бен весьма неуклюже попытался напоить его пивом, но Джонатан избавил его от этой тяжкой заботы, выхватив у него банку, после того как треть ее содержимого пролилась ему на грудь.

— Где она? — спросил он, как только утолил жажду.

— Я ее запер под присмотром парочки моих людей. Хочешь, чтобы я позвонил в город шерифу?

— Нет, пока не надо. Скажи мне, Бен…

— Нет, еще не уехал. Я догадался, что тебя интересует, уехал ли этот тип, Меллаф. Если он попробует это сделать, дежурный меня вызовет.

— Так это все же был Майлз.

— Джордж так говорит.

— Ладно. Вышло у него неплохо. Давай-ка меня под душ.

— Но доктор сказал…

Предложение Джонатана относительно того, что может доктор сделать со своими советами, выходило за пределы не только обычных методов физиотерапии, но и анатомических возможностей человека.

Бен буквально внес его под душ, и Джонатан включил холодную воду, дав ей вдоволь иссечь себя и смыть из мозгов всю паутину.

— А что, Бен, не так уж я и плох.

— Древнейшая причина в мире, старик, — не слыша его, прокричал Бен, перекрывая шум воды.

— Любовь?

— Деньги.

Вода делала свое дело, но с возвращением чувствительности вернулась и пульсирующая головная боль, и резь в почках.

— Кинь-ка мне бутылочку аспирина. Чем она меня накачала?

— Вот. — Через занавеску душа просунулась огромная лапища Бена с пузырьком. — Доктор сказал, что каким-то родственником морфина. Он говорил название. Но доза была несмертельная.

— И я того же мнения.

Под струйками воды аспирин в руке растворялся и стекал вниз, поэтому Джонатан попросту высыпал содержимое пузырька в рот, а потом запил, наглотавшись воды из-под головки душа. Некоторые таблетки застревали в горле, и он давился.

— Морфин — это вполне логично. Майлз занимается наркотиками.

— Точно? Но как же это вышло, что он зашел так далеко и при этом не укокошил тебя насовсем? Джордж сказала, будто он обещал ей, что ничего серьезного с тобой не произойдет. Просто хотел тебя припугнуть.

— Я тронут ее заботой.

— Может, ей просто не хотелось идти на смерть за убийство?

— Это больше похоже на правду.

Джонатан выключил воду и начал вытираться, но не слишком энергично, поскольку каждое резкое движение отзывалось болью в голове.

— Я так предполагаю, что Майлз намеревался войти после того, как Джордж меня вырубит, и накачать меня наркотиками до упора. Тогда смерть объяснялась бы передозировкой. Очень по-меллафовски — чистенько и окольным путем.

— Гад что надо! Что ты с ним намерен сделать?

— Нечто монументальное.