Санкция на жизнь

– Веду ответный огонь, – отозвался Стас. Он даже удивился холодному спокойствию, с которым произнес эти слова. – Подтверждено нападение со стороны противника.

«Я вас всех урою! – сипло выкрикнул каптри. – Первым кто– то из наших ударил! Кто санкцию давал, кретины?…»

«Мой корабль быть под прице…» – Фраза Руграно повисла хрипом в наушниках.

Стас, следя, как автоматика выравнивает машину относительно навигационных линий основной сетки, отметил, что со стороны поврежденного корвета к нему рванули два истребителя класса «Сухарь». Машины, как объяснял Тюльпин на занятиях, в умелых руках легкие и верткие, хотя сильно устаревшие.

От перекрестного лазерного укола двух истребителей увернуться довольно трудно. «Сухари» выстрелили практически синхронно, и машину Нужного вертануло так, что казалось, будто «звездный дождь» косыми светящимися нитками царапнул по иллюминатору… Но несмотря на отчаянный маневр, один из смертоносных лучей все же достиг цели и полоснул по выпуклой носовой части почти перпендикулярно.

Нужный сначала понял, что произошло, а потом уже зажмурился…

Системы защиты взвыли, предупреждая о повреждении внешней обшивки и об опасности проникающего излучения. Телеметрия скафа бестолково сообщила о вредном количестве радиации. И…

И все.

Глубоких повреждений не было.

Неужто пресловутый протекционный щит спас?

Плевать! Главное – жив.

Стас медленно открыл глаза, чтобы увидеть, как мелькнули за иллюминатором сиреневые сопла – это в автоматическом режиме ушли две ракеты класса анти-М. Через секунду яркая вспышка, слегка смягченная анизотропным стеклом, вновь заставила его плотно сжать веки.

Стало быть – одна из ракет попала, что ли?…

«Отставить! – орал Тюльпин. – Эскадрилья отдельного гвардейского, мать вашу, авиакрыла „Данихнова“, отставить! Прекратить огонь! Мудни! Кто ж вам позволил… Всех ведь в пыль могли превратить…»

Каптри еще несколько секунд бормотал что-то о прекращении огня и последствиях эмоциональной несдержанности на войне, а потом так выругался, что на некоторое время в эфире воцарилась тишина.

Бой прекратился так же внезапно, как начался.

Наверное, вражеские пилоты получили не менее четкий и экспрессивный приказ от своих командиров.

Космос вновь миролюбиво заглядывал в иллюминатор своим чернильно-алмазным ситом.

Стас оглядел кабину истребителя, словно мог на глазок определить повреждения. Потом встряхнул головой и скользнул взглядом по информации на основном дисплее, просмотрел данные основных узлов и систем. Прислушался, как тикает счетчик Гейгера, перекликаясь с писком датчика, возвещавшего о неисправности во внешних клапанах системы регенерации. Значит, все-таки лазерный шлепок оставил неприятный след на корабле… Ну и пусть! Какой-то там клапан – фигня по сравнению с тем, что могло сделать прямое попадание, не будь их «Янусы» защищены с помощью новейшей технологии высокоэнергетического поля.

Теперь Стас был готов разом простить все муки, которые испытал, когда проходил сквозь перламутровую пелену в шлюзе…

Чуть слышно заурчали гравитонники, возвращая корабль на прежний курс.

«У Руграно нервы не выдержали. Взял и жахнул по одному их „Сухарю“ из рентгенов, вот и началась свалка, – сказал Марек спустя минуту, часто и неглубоко дыша в микрофон. – Итальянец, что тут скажешь».

«Три машины потеряли, – констатировал Геннадий. – Все его звено в прах развеяли антиэмками. Жалко. Хорошо хоть фрегат наш не подбили».

Несколько секунд в эфире тихонько перешептывались помехи. Слышалось чье-то учащенное дыхание. Звук сглотнутой слюны.

Затем Тюльпин хрипло проговорил:

«С боевым крещеньем, уроды».

Глава 3 Комета

Солнечная система Y. Предполагаемая траектория свободной кометы Кила. Сотовый гравитонный комплекс «Удар»

– Дети, рожденные в браке, – бракованные, – заявил Кордазян.

Лабур вздрогнул и резко обернулся. Он не слышал, как второй пилот вошел в рубку и остановился возле комингса. Егору вообще не нравилась эта скотская привычка – крадучись входить в помещение.

Кордазян чесал синеватый от сбритой щетины подбородок и щерился.

– Типа, каламбур? – сердито спросил Лабур.

– Ага, – сказал второй пилот, еще больше раззявив в улыбке пасть.

– И к чему это? – без интереса уточнил Егор.

– Просто так. Придумалось отчего-то.

Лабур вздохнул и вновь повернулся к приборной панели.

– Слушай, командир, ну чего ты такой злой? – не унимался Кордазян. – Я вот раньше много всяких притч знал. А теперь забыл.

– Вот и помалкивай. Скоро – второй накопительный: забирайся в кресло и коли седативин.

Лабур, следя за программой, контролирующей натяжение тросов, услышал, как второй пилот за его спиной засопел и хрустнул пальцами.

«Интересно, даст по башке или не даст?» – подумал Егор, внутренне напрягаясь.

Кордазян тихонько приблизился и встал рядом.