Саномания

– Господи, мне ж домой, к мамке нужно, якорь мне по голове! Почему я здесь? Ведь что-то меня остановило?! – озираясь по сторонам, разговаривая сам с собой вслух, стал задавать эти вопросы…

И в это самое время, мы одновременно увидели друг друга. Из-за пригорка, по лесной тропинке, улыбаясь сама себе, с коромыслом через плечо, не шла, а словно лебедушка «плыла» мягко ступая, очаровательная девушка. Ведра, на коромысле, плавно покачивались, и по ним скатывались струйки чистой и прозрачной воды. В один миг я словно окаменел. За время службы в морфлоте, неоднократно бывал в увольнении и в Кронштадте и Ленинграде, видывал достойных внимания девиц, но здесь, в деревне, в этакой глухомани…

Это была, стройная, с еле заметной улыбкой и искорками в глазах красавица. На ней было нежно голубого цвета платье, которое струилось по ее телу, еще более подчеркивая стройность фигуры, на голове белая косынка, завязанная сзади на тонкой и длинной шее, из-под косынки выпали локоны, густых темно- каштановых волос, шею обрамляли несколько ниток мелких бус бирюзового цвета…

Без слов было понятно, что не из деревенских она, а словно ангел не земной…

Так, стоя в оцепенении, где-то издалека до меня доходило, что она абсолютно не досягаема, как звездочка на небе, вроде вот, можно дотянуться рукой, а не взять…

В это время мимо меня проходил пожилой мужчина, вероятно от того же источника. Остоновясь подле, вымолвил несколько слов, которыми протрезвил мой рассудок…

– Парень, так и будешь стоять?– спросил он,– с такими «героями» не победить нам мировой империлизьм! А, матросик, не робей! Она, однако, сейчас уйдет, возможно, навсегда, и глупо будет с твоей стороны ее не догнать,– так и сказал, якорь ему в ведро! И пошел своей дорогой, поливая пыльную тропинку жаждущей влагой из переполненных ведер.

Я же, взглянув на эти полные воды ведра, про себя отметил, – О, к удаче!– вдохнув полной грудью, и как крейсер, в десятибалльный шторм, рассекая волны, с небывалым волнением ринулся за незнакомкой следом. Будто шагнув с этого пригорка в кромешную пропасть…

– Господи! Мамочка моя родная! Что же это со мной? Ноги, совсем ватными стали, не слушаются, и сердце-то шепчет, – хороший-то какой, Господи! В бескозырке и тельняшке! Словно с неба свалился, будто из прошлой жизни! И что ж теперь, я так и уйду?! Догонит ли? А коли, нет? Ну и пусть, я же сильная, а коли ж нет, пусть – не судьба, не мое знать-то… – так думала Лиза, лишь мельком взглянув на моряка с надписью «БАЛТИКА» на бескозырке. Медленно удаляясь, все думала про себя, – неужели вот так бывает, еще там, у источника, пять минут назад, я и знать не знала, что есть он за свете белом, а вот только взгляд один, и душа кричит, радуется, плачет и неловко сожалеет, что не может себе позволить; скинув коромысло с плеч, повернуться и побежать к нему на встречу, обнять нежно, и так кричать на весь мир: – КАК ЖЕ ДОЛГО, Я ТЕБЯ ЖДАЛА!…

– Простите девушка, я такой неловкий, я домой, на побывку, и через три дня уж обратно и вот…у меня нет слов сказать вам, но, вы так прелестны, глядючи на вас, дышать трудно – вымолвил я, словно между нами существовали какие-то давние и только нам одним известные, отношения,– разрешите проводить вас? Позвольте?– я снял с ее плеча коромысло с ведрами,– можно я попью?– пил из ведра, а вместо воды, будто пил ее взгляд, таких же чистых и нежных оттенков молодой весны глаз, словно омываясь святой водой из источника.

Смешной какой! Догнал… Проводить… Конечно же – ДА, можно!,– думала Лиза, теперь уж не стесняясь, разглядывая во все глаза, высокого, широкоплечего, в бескозырке на самой макушке, со смешным, кудрявым чубом на лбу,– а что же скажет папенька,– продолжала переживать,– вот совсем чужой человек и в дом привела? Но я же уже взрослая, да они ж будут рады, он же оттуда, он же наш..,– Лиза смотрела на него, как он жадно пьет воду, радуясь ему, радуясь своим, волнующим душу мыслям, вдруг прорвавшимся, словно копились внутри долго-долго и улыбалась…

– Здесь за пригорком источник с замечательно вкусной водой. Отец мой не здоров, только ее и пьет, говорит, что вода эта святая.

– Спасибо за водицу, она и впрямь вкусная. Давай, подсоблю! Я, Илья…

Я жил до флота в соседней деревне и про источник сей знаю, он и в правду святой, тут раньше и часовенка стояла и купели для омывания, только вот…порушено все…

Мы шли по деревне, мысли в голове путались, эмоции бросали то в жар, то в холод, от чего разговор не клеился.

– А тебя вот, не припомню, да и не похожа ты на наших, деревенских.

– А я Елизавета. Мы не здешние. Смотрю у вас на бескозырке написано «БАЛТИКА», а мы, как раз там и жили, в Петрограде, папа профессор словесности, преподавал в духовной академии. А потом нас сюда, в Сибирь, как не благонадежных…

Отец, теперь учительствует в местной школе. Вы не представляете, как я соскучилась по всем-всем, кто там остался! Как там наше море, Финский залив, как Петроград?

– Море штормит, залив волнуется, от чего иногда выходит из берегов, город укутан туманами и дождями, плачет и грустит о тебе…

– Спасибо Ильюша!