Санта действительно существует?

Что же мистик узнаёт о реальности, исходя из полученного мистического опыта? Трудно сказать, потому что поведать об этом невозможно. Озарения не передать словами. Когда мистики пытаются облечь свой опыт в слова, то начинают противоречить сами себе.

Можно сказать, что реальность, познаваемая мистиком, противоречит сама себе. Но в мистицизме мы не пытаемся избежать самопротиворечия, как в логике. Мы понимаем, что реальность действительно самопротиворечива.

Герметический философ Николай Кузанский в своей работе с парадоксальным названием De docta ignorantia («Об ученом незнании») пишет, что реальность может быть охарактеризована как coincidentia oppositorum — совпадение противоположностей. Упанишады согласны: «Оно движется, оно не движется, оно далеко, оно близко, оно внутри этой Вселенной, оно этой Вселенной вовне» (Иша-упанишада, 5).

Противоречива не только реальность, но и процесс ее познания: «Кем не понят, тем понят, кем понят, тот не знает [его]. Кто из нас знает его, [тот] знает его, и он не знает, что не знавшими» (Кена-упанишада, 2: 3).

Кажется, Упанишады подразумевают, что тот, кто не понимает, тот понимает, а кто понимает, тот не понимает. Это тяжело осмыслить! Возможно, нам удастся понять, если мы не поймем! Но в таком случае мы будем думать, что поняли, а на самом деле не поймем! Логика подсказывает нам, что это утверждение нужно отбросить как чепуху, но почему мы должны доверять логике? Если мы заинтересуемся данным вопросом, то выясним, что многие представители разных эпох и культур высказывались самопротиворечиво, когда хотели поделиться глубочайшими озарениями о жизни. Самопротиворечиво, но истинно.

Христианский теолог Дионисий Ареопагит писал: «В этой Тьме, в которой нет Света, мы молимся о пришествии и о том, чтобы видеть, не видя, и о том, чтобы знать то, что за пределами всякого восприятия и понимания». С этим согласны не только хиппи; некоторые из самых ортодоксальных католических теологов согласны с такой негативной теологией (хотя и монахов можно рассматривать в качестве одного из видов институализированных хиппи).

Согласно Фоме Аквинскому, строго говоря, Бога нельзя описать при помощи какого-либо высказывания. Он на самом деле не «благ», и он на самом деле не «существует» — это просто аналогии, помогающие нам понять то, что неподвластно нашему сознанию.

Кажется, что для понимания всего этого нужно обратиться к философу, принявшему большую дозу наркотиков. Лучшее философское обоснование мистицизма было представлено Уильямом Джемсом в описании его опыта, но не с ЛСД, который тогда еще не был изобретен, а с закисью азота, тем газом, который школьники в моем районе называли «взбивалкой», потому что мы добывали его из баллонов со взбитыми сливками.

Джемс писал, что полученный им при употреблении закиси азота мистический опыт был одновременно абстрактным и неизъяснимым, подразумевая, что вы знаете что-то, но не можете облечь это что-то в слова. Что в точности означает «облечение в слова»? Сочинивший «Песни без слов» Феликс Мендельсон говорил, что чувства, которые он передал через музыку, были невыразимы при помощи слов, так как те слишком грубы. Но, вероятно, начнете спорить вы, их можно выразить при помощи слов «те мысли, которые Мендельсон выразил в “Песне гондольера”». Джемс утверждает, что чувство дежавю является одновременно абстрактным и неизъяснимым, точно так же как и чувство озарения, касающееся того, что мы ранее знали, но до сего момента не ощущали по-настоящему. Ни один из этих опытов не может быть облечен в слова, но каждый позволяет нам узнать что-то прежде нам неизвестное.

Рассказывая о своем опыте употребления закиси азота, Джемс пишет: «Я пришел тогда к такому выводу — который и до настоящего времени не поколебался в моих глазах, — что наше нормальное, или, как мы его называем, разумное, сознание представляет лишь одну из форм сознания, причем другие, совершенно от него отличные формы существуют рядом с ним, отделенные от него лишь тонкой перегородкой. Мы можем совершить наш жизненный путь, даже не подозревая об их существовании; но как только будет применен необходимый для их пробуждения стимул, они сразу оживут для нас, представляя готовые и определенные формы духовной жизни, которые, быть может, имеют где-нибудь свою область применения».

Таким образом, Джемс верит в существование неизъяснимого опыта, приобретенного под кайфом, который открыл ему, что мозг может познавать реальность несколькими способами.