Сантьяго

Каин удалился в свою комнату, вытащил оба пистолета и с час чистил и смазывал их. Будильник разбудил его за двадцать минут до рассвета, так что он уже оделся и собирался рассовать по карманам пистолеты и патроны, когда в дверь постучали.

– Откройся, – тихо скомандовал он, и в комнату вошли Сантьяго и Молчаливая Энни.

– Этого я и боялся. – Сантьяго смотрел на пистолеты, лежащие на комоде. – Себастьян, что вы задумали?

– Еду в город, – ответил Каин.

– Я же велел вам не ехать.

– Я знаю, что вы мне велели. Я все равно еду.

– Энни? – повернулся Сантьяго к женщине, и внезапно Каин увидел направленное на него дуло сонара.

– Что все это значит? – возмутился Каин.

– Я благодарен вам за то, что вы хотели сделать, но не могу этого разрешить. – Он повернулся к Молчаливой Энни. – Я уезжаю через десять минут. Ты задержишь его здесь?

Она кивнула.

– Прощай, Себастьян.

Он вышел в коридор, дверь тут же скользнула на место.

– Вы знаете, что он идет навстречу смерти, не так ли? – с горечью бросил Каин.

Молчаливая Энни не мигая смотрела на него.

– Сантьяго нельзя убить.

– Сантьяго следовало бы приблизить к себе побольше реалистов и поменьше фанатиков. – Он поднялся. – Если вы меня пропустите, я смогу остановить его.

– Оставайтесь на месте, – предупредила Молчаливая Энни.

– И вы позволите ему пойти на смерть? – рявкнул Каин. – Почему?

– Потому что он принял такое решение, и я ему подчиняюсь.

– Почему он так поступает? – Каин никак не мог вникнуть в суть намерений Сантьяго.

– Чтобы спасти жизни других. Если Ангел хочет убить Сантьяго, он его убьет, в городе или здесь.

– Мы могли бы усилить систему охраны.

– За одну ночь? – Молчаливая Энни покачала головой, печально улыбнулась.

– Мы могли бы заманить его в западню. – Он посмотрел на дверь. – Еще можем.

– Рубикон перейден.

– На карту поставлена жизнь Сантьяго, а вы потчуете меня банальностями.

Она по-прежнему смотрела на Каина.

– Он вытащил меня из глубин отчаяния, наполнил смыслом мою жизнь. Я люблю его больше, чем когда-либо полюбите вы. Если уж я могу позволить ему сделать то, что он должен, вам тем более не пристало возражать.

До них донесся шум отъезжающего авто Сантьяго.

– Ушел. – Плечи Каина поникли. – И вы помогли его убить.

– Говорю вам: Сантьяго не может умереть.

– Выбейте эту надпись на его могильном камне.

– А с чего вы в такой ярости? – В голосе Молчаливой Энни звучал неподдельный интерес. – Вы же знали его только два дня.

– Я искал его всю жизнь! – вырвалось у Каина. – А теперь благодаря вам потерял навсегда.

Молчаливая Энни улыбнулась:

– Он бы одобрил такой ответ.

– Скоро он уже ничего не сможет одобрить.

В молчании они посидели минут пять. Каин мрачно взирал на нее, она стерегла каждое его движение с рвением фанатика.

Внезапно в коридоре послышались шаги, потом – голос Хасинто.

– Ты здесь, Энни?

Молчаливая Энни лишь на мгновение повернула голову, но и его хватило, чтобы Каин перелетел через комнату и выбил сонар из ее руки. Она нырнула за ним, но Каин вновь оказался проворнее, схватил Молчаливую Энни и грубо швырнул на кровать.

– Что у вас происходит? – Хасинто барабанил в дверь.

Каин поднял сонар, вытащил батарею, бросил его в комод. Наконец-то рассовал пистолеты и патроны по карманам, не отрывая взгляда от Энни.

Потом подошел к двери, приказал ей открыться. И оказался лицом к лицу с Хасинто, по щекам которого текли слезы.

– Я еду в город, – объявил Каин.

– Я знаю. – Он шагнул к Каину, и тот увидел нож в руке Хасинто.

– Не пытайтесь меня остановить, – предупредил Каин.

– Я и не собирался.

– Тогда пропустите меня.

– Сначала я должен кое-что сделать… – Хасинто приблизился еще на шаг.

Глава 27

Говорят, что он грешник отпетый.

Говорят, он ревнитель света.

Говорят, он силен как зверь.

Но что б ни сказали – не верь!

Черный Орфей не метил в пророки, ему просто повезло. Это четверостишье вышло из-под его пера примерно по той же причине, по какой он написал четверостишье, посвященное Молчаливой Энни: он чувствовал, что в объекте его внимания невооруженным глазом можно увидеть далеко не все.

Он так и не узнал, насколько оказался прав.

Вера Маккензи уже сидела в таверне, когда появились отец Уильям и Бродяга. Проповедник холодно поприветствовал ее, сел за привычный стол и попросил Лунную Дорожку приготовить ему завтрак. Бродяга же подошел к журналистке:

– Доброе утро, любовь моя. Я знал, что мы всенепременно встретимся.

– Не слишком ли рано ты поднялся? – спросила она, выставляя на стол голографическую камеру и проверяя диктофон.

– Что есть жизнь без новых ощущений? – улыбнулся Бродяга. – Я всегда задавался вопросом – а как выглядит мир до полудня?

– Какой мир? – сухо осведомилась она.

– Любой.

– Наверное, так же, как и после.

– Ярче. – Он пару раз мигнул. – А где твой попутчик?

– Придет, – заверила она Бродягу.

– Что ж, не поговорить ли нам о делах, пока его нет?

– Мне с тобой говорить не о чем. – Вера установила диктофон в соответствующее гнездо на камере.

– Но у нас еще есть соглашение, касающееся коллекции.