Сантрелья

Мы замерли в изумлении. Фарид отпустил Назира, который простился с халифом, кивнул предводителю берберов и направился в сторону нижних террас. Мы облегченно вздохнули. Фарид, разговаривая с халифом и Святогором, не спускал глаз с удалявшейся фигуры молодого араба. Вдруг бербер резко выхватил стрелу из колчана, натянул тетиву, и со стоном стрела вырвалась из лука, словно оплакивая свою будущую жертву. Просвистев, она вонзилась в спину нашего молодого друга. Я прикусила губу. Слезы, застилая глаза, побежали по щекам, оставляя раздражающий соленый след. Николай крепко сжал мне руку.

Святогор что-то сказал Фариду. Тот расхохотался в ответ, подозвал двух берберов и отдал какие-то распоряжения. Хишам в сопровождении этих двух и Святогора двинулся в сторону тронного павильона, удаляясь от нас.

Прижавшись к стене здания, мы с Колей легли на холодную сырую мостовую. И вовремя. Мимо, не спеша, будто осматривая владения, проехали оседлавшие коней берберы под предводительством Фарида. Мы лежали, вжавшись в землю, пока затихли последние звуки кавалькады. Святогор не появлялся, и мы оставались в неведении, что с ним и как нам поступить. Мы приняли решение задержаться здесь на некоторое время в надежде, что он вот-вот вернется.

Где-то в отдалении на нижних террасах возникли пожары. Отблески пламени озаряли территорию дворца, играя недобрым, переливающимся сиянием на мраморных колоннах, отражаясь зловещими вспышками в водах фонтанов и в струях источников. Слышались истошные женские крики и разнузданный хохот. Очевидно, берберы по-своему разбирались с гаремом узурпатора. Раздавались стоны, рыдания, топот бегущих ног, испуганные и торжествующие возгласы, брань, лай собак и даже вопли павлинов.

Дворец, встретивший нас умиротворенной атмосферой восточной сказки, теперь погружался в бездну хаоса, во мрак насилия и в пучину безысходности. И только черный купол небосвода, усеянный яркими мерцающими звездами, философски взирал свысока. Это бесконечное пространство говорило о спокойствии и незыблемости мироздания, противопоставляя вечности мелочную суету презренных людишек. И в один ряд с этой величественной тайной Вселенной вставала тысячелетняя загадка Тартесса, которую мы призваны были защитить, а, возможно, и разгадать.

Глава сорок первая ВОЗВРАЩЕНИЕ

Все, что когда-то было надеждою моею,

Сегодня провожаю в далекий край закатный;

Помедлим на дороге, душа, простимся с нею

И побредем обратно:

Когда рассвет не в радость, нужнее кров убогий

И темнота вернее.

Росалия де Кастро

Время шло, растягивая, словно в замедленной съемке, сначала секунды, потом минуты. Яркая, ясная луна изменила свое местоположение на черном океане небосвода, как будто стараясь высветить то один, то другой участок дворца, чтобы дать возможность людям рассмотреть, что они натворили. К счастью, пожары не получили распространения. Каменные постройки горели неохотно, да и мятежники, вероятно, одумались, предпочитая, обосноваться в этом неземной красоты райском саду, чем подвергать его полному уничтожению.

Святогор все не появлялся. Николай старательно вглядывался в темноту и, убедившись, что нет никого поблизости, предложил нам войти в одно из ближайших помещений. Оставаться долее на сырой холодной земле становилось невыносимо. Одежда не просыхала. Холодным влажным полотном она раздражала тело, заставляя нас то и дело вздрагивать. Мы юркнули внутрь, в проем между строгими, стройными колоннами. По-видимому, здесь обитали военачальники: пол был устлан коврами. Это все, что я смогла разглядеть в темноте. На коврах я и устроилась. Брат затаился за колонной и не сводил глаз с прилегающего к зданию пространства, чтобы не пропустить появления Святогора. Через некоторое время я сменила Колю на этом посту.

— Да-а, — расстроенно протянул брат, — Назир велел нам уходить отсюда затемно. Время идет, а мы еще даже не выбрались за крепостную стену.

— Бедный Назир! — вздохнула я.

— Он унес с собой тайну святыни, — заметил Коля. — И погоня нам теперь не грозит. Никто не знает, что мы увозим отсюда.

— Где же Святогор? — нервничала я. — Что с ним?

— Противный мальчишка, — пытался шуткой приободрить меня брат, — он всегда заставляет нас беспокоиться о нем. Набивает себе цену.

Меня бил озноб, причем к нервному напряжению, совершенно очевидно, добавилась простуда, все больше и больше завладевавшая моим организмом: начали слезиться глаза, болела голова. Мне померещилось, что чья-то тень мелькнула у здания напротив.

— Абдеррахман! — шепотом позвала я.

Тень отделилась от стены, прислушиваясь: кто-то пытался распознать, откуда доносился шепот.

— Абдеррахман! — рискуя, позвала я громче.