Сапфир

Она кивнула и почему-то снова подумала о расправленной постели. Улыбнулась своим никчемным мыслям-балбесам, отложила салфетку, посмотрела на длинные красивые пальцы, в этот момент вынимающие из бумажника купюры.

Сейчас она снова будет его «обнимать». Главное, не уткнуться в спину носом.

* * *

Он смотрел на камни по-особенному, как смотрят на альбом со старыми фотографиями, на бусины из ожерелья любимой женщины, на покрытые тонким слоем пыли написанные вручную письма. Так смотрят на все, что когда-либо имело и продолжает иметь великий смысл.

Почему камни?

Лана сидела чинно, как школьница, с прямой спиной и сложенными на коленях ладонями.

— Рубин.

Из плоской коробочки с бархатной подушкой внутри был извлечен на свет овальный алый камень — яркий и переливающийся. Марио положил его на стеклянную поверхность стола — тот провернулся и замер.

Следующая коробочка.

— Изумруд.

Рядом с рубином лег другой самоцвет — зеленый, как умытая дождем листва тропического леса.

— Аквамарин.

Прозрачная каплевидная слеза продолговатой формы — бело-голубая.

— Топаз.

Солнечный граненый кружок.

— Оникс… Гранат… Турмалин… Чароит… Хрусталь… Берилл… Алмаз…

Коллекция на столе росла — разные цвета, оттенки, формы, огранка. Алмаз Лану поразил — таких больших, как тот, что положил на стол Марио, она не видела никогда — им можно было украшать королевские броши.

— Хризолит… Цитрин… Циркон… Лараит…

О последнем — бледно-фиолетовом по цвету — она вообще никогда не слышала.

Крайним в длинном ряду из семнадцати камней — она считала — лег ярко-синий, глубокий и пронзительный.

В голос Марио скользнула хрипотца.

— Сапфир.

— Всего семнадцать?

— Да, семнадцать. Именно столько разновидностей будет в комнате.

— В какой комнате?

— В том помещении, где придется выбирать.

— И там тоже будет всего семнадцать камней?

— Нет, там будет больше. Но разновидностей именно столько.

— А сколько в комнате сапфиров?

— Один.

— Один?!

Лане вдруг сделалось понятно, почему Мо был готов платить, и платить много, — задача, которую он перед ней поставил, вдруг перестала казаться легкой. Скорее, наоборот — непосильной. Одно дело — нести легкую сумку и беззаботно помахивать ею за ручку, другое — тащить в гору набитый кирпичами мешок. Он сказал, что камни будут прозрачными и неразличимыми по форме. А что, если их будут десятки или сотни? А что, если несколько сотен? Как найти нужный?

— А временем мы тоже будем ограничены?

— Да, одной минутой.

Она шумно выдохнула. Страшно. Высока вероятность ошибиться. Ошибиться в том случае, если она вообще когда-либо увидит испускаемое камнями сияние. Лана незаметно вытерла вспотевшие ладони о юбку — сдвинула руки вниз на пару миллиметров и напряглась.

Ей вдруг захотелось отказаться. Да, двадцать тысяч — сумма внушительная, но она проживет и без нее. Все эти камни… Это чужая жизнь, чужие проблемы — не ее…

— Марио…

Он угадал продолжение несказанной фразы по застывшим плечам, бледному лицу и подрагивающим поверх юбки кончикам пальцев.

— Страшно?

— Это… невыполнимо.

— Но мы еще даже не пробовали.

Зря ей подлили этот раствор, зря. Лучше бы его плеснули тому брюнету, что сидел на лавочке напротив, лучше бы вылили в кусты. Нет, лучше бы его выпил сам Мо и теперь единолично созерцал бы свою внушительную коллекцию самоцветов.

— Лана…

— Я не хочу…

— Это не пытка. Не казнь.

Она, как игрушечный клоун с шеей-пружинкой, все качала и качала головой.

— Задача… слишком сложная.

Растерялась, запаниковала.

— Тебя никто не накажет за ошибку.

— Я собираюсь взять за это деньги. Значит, должна…

— Не должна. Ты мне ничего не должна. Я плачу за попытку, понимаешь?

Она смотрела на него глазами-самоцветами — такими, каких в его коллекции не было, — кофейными с золотыми крапинками, блестящими и испуганными.

— А если я ошибусь? — спросила шепотом.

— Значит, ошибешься. Я и сам мог бы ошибиться. Причем с гораздо большей вероятностью, чем ты.

— Но ведь это… важно?

— Не настолько, — Марио легко качнул головой — мол, дурашка — и улыбнулся. Улыбнулись губы, улыбнулись лицевые мышцы, но не улыбнулись, а еще тоскливее сделались его глаза. — Представь, что это игра, ладно? Просто игра.

Именно из-за них — из-за его глаз — она вдруг решилась. Насупилась, прикусила губу и подумала о том, что для него это вовсе не игра. Что, если человек готов платить не за результат, а всего лишь за шанс, то это, должно быть, очень важно.

— Хорошо, — прикинулась смирной и беззаботной. — Я представлю, что это игра.

— Молодец. Я схожу нам за соком — ты какой хочешь? Арбузный, апельсиновый?

Нет, арбузного она не желала точно — свежи были воспоминания с площади.

— Апельсиновый.

— Со льдом?

— Да.

— Сейчас принесу.

Марио направился в сторону кухни, а Лана не видела, но чувствовала, как с него стекает, будто черный мазут, густое напряжение.