Сапоги — лицо офицера

Если он воспользуется фактором внезапности и шоковым от удивления состоянием ефрейтора — заведующего полковой фермой, если проявит армейскую смекалку и мудрость парламентера при выборе животного, можно реально надеяться на кусок хорошего мяса для каждого на праздничном обеде.

Миссию осеняла благодать удачи.

Делегация, в составе Оверьянова, Синюка, Ревы и Коровина, поняла это сразу.

Увидев Коровина, ефрейтор, неожиданно для всех, сердечно его приветствовал, улыбался, позволил отвести себя в сторонку и, по всей видимости, соглашался с доводами лейтенанта.

Невиданная приветливость завфермой не удивила только Коровина.

Две недели назад он застал ефрейтора покупающим спирт в магазине на «Б», но перед фактом такой вопиющей наглости — солдатам строжайше запрещалось появляться в поселке без сопровождающего офицера — Коровин не разгневался и не раскричался, а равнодушно купил полкило колбасы и ушел.

Добрые дела не забываются, ефрейтор повел офицеров в свинарник и разрешил выбрать любую свинью, хоть самую крупную, чего их жалеть, для солдат ведь, старикам полезно покушать свежины, рисовался своей широтой ефрейтор.

Свинья была тут же зарезана, туша осмалена, выпотрошена, разделана.

Завфермой отрезал заднюю ногу и передал своему помощнику — вознаграждение персоналу фермы за труды и беспокойство.

Вторая нога была разделена между членами делегации, куски мяса завернули в газету, небольшие увесистые пакеты офицеры держали подмышкой.

Обед будет достоин праздника!..

В прекрасном расположении духа, негромко напевая и поддерживая друг друга, Думанин и Балу шли по направлению к столовой, имея намерение выпить пива, сделать осадок, как предложил Думанин.

Чествование Бога войны — Артиллерии — решили не откладывать в долгий ящик. К полудню жрецы — минометчики и птурсы — уже собрались в доме Панкина.

Пришел даже непьющий Синюк.

Отсутствовал только Оверьянов. Шатаясь из батареи в батарею, поздравляя и принимая поздравления, майор к обеду сильнейшим образом охмелел, был под крупной балдой, посмеивались подчиненные. Он наотрез отказался покинуть расположение, пообещал заглянуть попозже, пока что у него есть дела в полку, икая, пояснил он.

— Дела эти известны, — сказал непьяный еще Петров. — Товарищ майор надеются уделить под шумок некоторое время своему любимому занятию — объявлению пьяных тревог. Единственное спасение, что он уже нахрюкался до потери дара речи и скоро окончательно свалится с копыт…

Затяжному веселью не было видно конца, и предложение Думанина прогуляться, зайти выпить пива, сделать осадок, пришлось как нельзя кстати.

Офицеры слегка ошиблись, подошли к столовой с черного хода.

Пойдем прямо через кухню, зачем обходить, так быстрее, говорил Балу, шагая в тумане пара от громадных кастрюль.

В кухне никого не было.

Думанин вдруг остановился и, скорчив удивленную мину, указал на большой окорок, висящий на гвозде.

Вот это случай, зашептал Думанин, неожиданно осененный, чего он тут висит, кому он здесь нужен, а вот мы с ним быстро управимся, теряться не будем. Старший лейтенант снял окорок, передал Балу, тот, поняв заманчивый замысел, покачиваясь, но без шума, пошел к выходу.

Отойдя на несколько шагов, офицеры обернулись на крик. Тетка-повариха бежала за ними, размахивая пустым ведром, во весь голос произнося обидные слова.

— Куда! Куда! — скандалила она, отбирая окорок у растерянных приятелей. — Вы заплатили за него или дядя Кузя будет платить? Теперь я знаю, блядь, кто у меня продукты ворует! Завтра же пойду к командиру, я вас запомнила!

Настроение упало, эта дура испортила праздник, беспардонная хамка, лишенная юмора, упавшим голосом ругались офицеры, торопясь вернуться домой, пропал вечер…

Групповое нападение

Невероятно, это невероятно, думал Казаков, вот сейчас выяснится, что это очередная их дурацкая шутка, неумный розыгрыш, идиотская подначка, ведь этого не может быть…

Казаков снова посмотрел на Синюка, перевел взгляд на Жигаева и Оверьянова, сидящих за столом в канцелярии батальона…

Во всех батареях праздник закончился тихо-мирно, без чрезвычайных происшествий и драк.

Оверьянов недолго фанфаронился перед строем, не хватило сил, добрался до своего кабинета и заснул.

Третья батарея пошумела немного, начала укладываться спать, только в каптерке продолжала пировать компания друзей. Варенцов неизвестно почему опьянел и, обнимая за плечи Васильева, уговаривал выйти походить по расположению.

Побыв на воздухе, друзья уже хотели возвращаться, но Варенцову пришла в голову забавная мысль.

— Пошли к танкистам, в первую роту, — сказал он. — Там же все салаги. Посмотрим, как они службу несут, погоняем, если нужно. Мы же-то уже старики!

Васильев согласился.

— Подъем, салабоны! — закричал с порога Варенцов. — Почему не приветствуете сержанта? Рота, тревога! Разобрать каски и противогазы! Стройся в две шеренги!

Перепуганные салаги толпились в центральном проходе и строиться не торопились. Это вывело из себя пьяного Варенцова.

— Кому я сказал, суки и бляди! Рота небоеспособна! Почему не выполняете приказ? Рота, смирно!