Саракш: Тень Странников

Парень в лохмотьях не заставил просить себя дважды и благоразумно ретировался, смешавшись с толпой, густо роившейся на берегу, а из темноты убогого строения появилась грузная фигура местного атамана, который год цепко державшего власть над посёлком.

Заношенные до последней степени суконные штаны Капустника давно утратили свой изначальный цвет (каким он был, об этом можно было только догадываться), а рубашками Дылда пренебрегал – тепло, да и буйная растительность на груди и спине атамана, делавшая его похожим на коралловую обезьяну, с успехом заменяла ему верхнюю часть гардероба. Но куртку – старую серую куртку морского десантника, служившую Капустнику чем-то вроде парадного мундира, – Дылда всё же накинул: он атаман, а не какой-то там ныряльщик-ловец, и прибытие патрульного корабля – это вам не драка за высушенный пучок дурман-травы и даже не за право сделать из малолетки женщину. Преисполнившись важностью момента, он даже попытался расчесать заскорузлой пятернёй свои грязные волосы, но вскоре оставил это занятие как заведомо бесполезное: справиться с его запущенной шевелюрой могли разве что ножницы для резки заграждений из колючей проволоки.

Загребая песок высокими шнурованными сапогами, Капустник размашисто зашагал к хлипкому дощатому причалу, выдававшемуся в море на добрые двести шагов – туда, где глубины позволяли швартоваться не только рыбацким каноэ и моторным катерам, но и более крупным кораблям (для этого он и был построен, самим обитателям острова такая роскошь ни к чему). При его приближении толпа, собравшаяся у импровизированного пирса, быстро раздалась в стороны; жители посёлка вполголоса переговаривались, с тревогой поглядывая на серый силуэт корвета – зачем пожаловал патрульный корабль, и что он принёс?

Дылда поднёс к глазам согнутую ладонь. Глаза атамана давно гноились – на Внешних Островах нет хороших врачей, а на заботу серединников рассчитывать не приходилось, – но видел Капустник неплохо (да и картина был ему знакомой – чай, не в первый раз). Наблюдая, как сторожевик подходит к причалу, атаман лихорадочно перебирал в уме все прегрешения жителей посёлка, за которые могла последовать кара.

Рыбак-серединник, которого случайно занесло течением к острову? Его убили тихо, труп сожрали головоноги-человекоядцы, а вещи убитого, которые могли бы стать уликами, утоплены в бухте. Последняя драка, когда трое молодых парней стали покойниками? Такие мелочи полицию не интересуют, это обычное дело среди людей Внешнего Круга. Правда, в той группе девок, что месяц назад была отправлена на ближайшую военную базу работать айшами для рядовых, обнаружилась одна заразная, но тут уж он, атаман посёлка, не при чём – он же не медик. А других преступлений в его деревне за последнее время не случалось – было бы что серьёзное, он бы знал: все поселковые боятся его больше имперской полиции и стучат ему друг на друга. По всем прикидкам, никаких особых грехов за его подопечными не числилось, и это, как ни странно, тревожило атамана: получалось, что корвету делать здесь вроде бы и нечего, а он появился. Зачем, за каким дьяволом? Подкинуть островитянам еды и тряпья? Это вряд ли, суда снабжения приходят по графику: до ближайшего рейса ещё целый месяц, а подозревать чиновников Островной Империи в повышенном человеколюбии никто не станет даже в наркотическим бреду.

Корвет ткнулся в причал, матросы проворно и сноровисто завели швартовные концы. Толпа на берегу не шелохнулась: нацеленная на неё спаренная автоматическая пушка на носу сторожевика недвусмысленно предупреждала, что необдуманных движений делать не стоит. Дылда Капустник тяжело вздохнул и шагнул на дощатый настил, зашатавшийся под ногами. Он атаман, царь и бог этого жалкого клочка суши, но в то же время жалкий вонючий червяк-гниловатый – ему надлежит встречать прибывший сюда патрульный корвет охраны Барьера и узнавать, зачем он прибыл, и чем он, Дылда Капустник, может служить воинам непобедимой Империи, будь оно всё проклято…

На борт сторожевика его не пустили (на это он и не рассчитывал, хотя надеялся, что ему кинут с корабля если не бутылку спиртного, то хотя бы пачку дурман-травы).

– Атаман? – полуутвердительно-полувопросительно произнёс стоявший на палубе человек с бескровным лицом, одетый в чёрное с серебром. Капустника пробрала дрожь – он хорошо знал эту форму, и знал эту манеру разговора (довелось узнать в своё время…).

– Так есть, ваша славность! – выпалил он, вытягиваясь в струнку. – Готов служить!

– Прекрасно, – бескровнолицый вяло шевельнул рукой, затянутой в чёрную перчатку, – Великому Кракену нужны готовые служить. Мы возьмём у вас четырёх рекрутов…

– Я выберу для вас лучших!

– Не перебивай меня, грязь. Лучшие определятся сами – отберёшь двадцать крепких парней, чьи тела ещё не сгнили от солёной воды и древесного сока, и пусть они решат, кто из них достоин служения потомку Владыки Глубин. Сами, в бою – голыми руками, хотя можно и ножами.

– До смерти, ваша славность? – пробормотал Дылда, потея от собственной смелости (ему повелели не перебивать, а он…).