Саракш: Тень Странников

– Гниловатые, – услышал он голос Натаи, – это грубая кожа нашей империи, колючая жёсткая кожа, защищающая нежный организм. Так нас учили в школе, помнишь? Они наш щит, принимающий на себя удары извне, и они же наш меч, наносящий ответные удары. Они необходимое зло, как говорят жрецы, но разве зло может быть необходимым? Отец говорит, что все люди равны от рождения, и что безжалостно вышвыривать кого-то во Внешний Круг – это неправильно. Необходимое зло копится, а когда оно накопится, оно станет неизбежным злом. И когда я об этом думаю, – она зябко повела плечами, – мне становится не по себе.

– А ты об этом не думай, – Камао ласково провёл ладонью по её волосам. – У нас есть свой мир, и свой порядок вещей, среди которого нам тепло и уютно, – зачем думать о том, чего ты всё равно не можешь изменить? И в конце концов, страх попасть во Внешний Круг удерживает многих неустойчивых трудованов от плохих поступков. Разве было бы лучше, если преступники оставались бы среди нас, а не изгонялись на Внешние Острова, и если бы дети с порочными наклонностями росли бы вместе с нашими детьми – с нашими с тобой будущими детьми?

– Наверно, ты прав, но… Смотри, что это?

Со стороны Барьера к берегу, на котором они стояли, что-то двигалось – двигалось быстро, с каждой минутой увеличиваясь в размерах.

– Что бы это могло быть? – пробормотал Камао. – Похоже на стандартный моторный катер, да… Морская полиция? Но что им здесь делать?

Катер приближался, и уже можно было различить, что в нём сидели люди, трое или четверо. И люди эти были странными – Камао почувствовал исходившую от них опасность, неуловимую, но явственную. Похоже, на катере заметили парочку, стоявшую у самой воды: лёгкое судёнышко подвернуло и понеслось прямиком к песчаному пляжу, вздымая высокий белый бурун.

– Это не полиция… Это… Это гниловатые! – с ужасом проговорила Натаи. – Бежим!

Они бежали по камням, оскальзываясь и ежесекундно рискуя упасть и сломать ногу. Какая глупость, какая глупость, повторял про себя Камао. Зачем, зачем мы забрались в эти места, откуда рукой подать до Внешних Островов? Здесь же никого нет, и никто не придёт к нам на помощь! А у меня нет оружия, трудованы оружия не носят, оно им не нужно, потому что в Среднем Круге и мир, и покой, и порядок. А наша машина на той стороне скалистого холма, и до тропинки, по которой мы спустились к морю, километр, не меньше. Моя сумка осталась там, на песке, но ключи от машины при мне, я с ними не расстаюсь, вот они, тут, в кармашке брюк. Но эти камни, когда же они кончатся… Наверх можно подняться только по тропе, здесь сплошная каменная стена, гладкая, без трещин и выступов. Только бы добежать до тропы… Тропа узкая, по ней может пройти только один человек, и она крутая. Я встану на тропе и буду швырять в гниловатых камни, больше тяжёлые камни, дробящие кости, – их удобно швырять сверху вниз. Я буду швырять эти камни точно так же, как это делали мои далёкие предки, защищавшие свои жилища от диких зверей. Только бы успеть добежать до тропы, только бы успеть…

Но они не успевали. Гниловатые, выскочившие на берег, бежали за ними как дикие псы, взявшие след, и сокращали расстояние – дети жестокого мира, выросшие на пустынных Внешних Островах, прошли суровую школу выживания и двигались с быстротой голодных хищников. Оглянувшись, Камао понял, что их догонят задолго до того, как они доберутся до спасительной тропы. Какая глупость, подумал он обречённо, какая глупость…

Берег делал крутой поворот, переламываясь почти под прямым углом. Они обогнули каменный бок утёса, и Камао увидел расщелину. Когда они шли туда, он её не заметил, и неудивительно: вход в расщелину закрывал густой полог побегов горного вьюнка, закрывал так, что её не было видно. Он и сейчас не заметил бы эту расщелину, если бы не порыв ветра, отдёрнувший зелёную завесу и чуть приоткрывший чёрный зев пещеры.

– Туда! – выдохнул Камао, схватив Натаи за руку. – Прячемся!

Они еле втиснулись в расщелину – она была очень узкой, – и замерли, прижавшись к друг другу и боясь даже дышать. В пещерке было темно, под ногами плескалась вода – море забралось и сюда. Камао ничего не видел, зато он слышал – вернее, ощущал, – как отчаянно бьётся сердце Натаи.

– Ш-ш-ш… – прошептал он ей на ухо. – Здесь нас не найдут. Наверно, они сбежали со своих островов, их наверняка ищут, и они не смогут долго тут задерживаться, им же надо бежать дальше…

Снаружи раздались грубые голоса. Гниловатые добежали до поворота и остановились, не понимая, куда же девались те, за кем они гнались. «Не видно…». «Никого…». «На скалу тут не залезешь». «Может, они прыгнули в море? Смотрите в оба, под водой они долго не усидят!». Голоса постепенно удалялись и становились глуше – гниловатые потеряли след. Камао глубоко вздохнул, и в это время Натаи пронзительно взвизгнула.

Маленький зелёный краб, заползший в расщелину, наткнулся на босую ступню Натаи и решил попробовать её на вкус. Щипок его крохотной клешни почти не причинил ей боли, но этот щипок был неожиданным, и напряжённые нервы девушки не выдержали.