Саранча

Милан. Тебя не спрашивают!

Игнятович. Понятия не имею. Английского я не знаю.

Игнятович считает, что этот факт достоин похвалы.

Алегра. А я знаю. На отлично!

Милан. Алегра! Что я тебе сказал?

Игнятович. Вот и прекрасно. Переведи дедушке, детка …

Милан. Папа…

Алегра. Хочу ЗАНЯТЬСЯ С ТОБОЙ ЛЮБОВЬЮ!!!

Игнятович. Как-как детка?!

Милан саркастически смеется.

Милан. Ну, видишь?

Алегра. Видишь, я знаю!

Милан. Ничего ты не знаешь.

Алегра. Знаю. Знаю! Мама мне объяснила! Это когда люди занимаются сексом…

Игнятович. Милан, сынок… Рановато для таких вещей!

Милан. А почему ты это МНЕ говоришь?

Игнятович. Так скажи Даде. Она твоя жена.

Алегра. Папа не может говорить маме ничего!

Тут Милан не выдерживает. Он буквально рычит, подчеркивая каждое слово.

Милан. МАРШ В СВОЮ КОМНАТУ

Алегра, наконец, замолкает. Она держит в руках свой маленький плеер, диски, какие-то вещи розового цвета, и, шаркая ногами в домашних тапках, повесив голову, плача, но не очень, через силу, направляется к себе в комнату.

Милан. Быстрее. И без единого звука.

Алегра лишь чуть-чуть ускоряет темп. Но даже этого достаточно. В конце концов она покидает кухню. Милан глубоко вздыхает, садится. Обхватывает голову руками, опираясь на локти, один из которых, пострадавший, снова начинает болеть. Лицо Милана искривляется от боли, он хватается за локоть.

Милан. Кажется, я сломал локоть.

Игнятович, как это только что делала Алегра, собирает свои вещи.

Игнятович. Ох, еще и это. Что с тобой, зачем было так кричать. Она же ребенок.(Направляется в сторону двери из кухни.) А про те деньги забудь. Они на срочном вкладе. (Выходя, добавляет, обращаясь к самому себе.) Надо же, весь день мне испортил.

Милан смотрит вслед отцу. Весь в сомнениях.

Затемнение

10.