Сарацинский клинок

– Ты хорошо рассказывал, сын мой, – сказал шейх Ахмад. – Я хочу наградить тебя. Скажи мне, чего желает твое сердце?

Пьетро посмотрел на него. Если он хочет проявить смелость, то сейчас самое время.

– Единственное, – спокойно сказал он, – чтобы мой, господин рассказал мне то, что он может, о высадке франков.

Все гости, сидевшие достаточно близко, чтобы слышать его слова, обернулись посмотреть на шейха Абу-Бекра Ахмада аль Муктафи. Тот глядел на Пьетро так долго, что озерцо молчания, возникшее между ними, расширилось и втянуло в себя всех остальных гостей. Разговоры стихли.

– Отец, не надо! – раздался голос Харуна.

Ахмад медленно улыбнулся.

– Почему нет, сын мой? – спокойно ответил он. – Ты думаешь, он что-нибудь вспомнит после сегодняшней ночи?

Пьетро понимал, что Харун совершенно определенно подумал сейчас о вине, в которое подмешан наркотик, о старом шейхе, о том, что тот творит, чтобы украсть у человека его душу.

Харун откинул голову и громко рассмеялся.

– Ты прав, отец! – сказал он.

– Я расскажу тебе, Пьетро, – начал Ахмад, – потому что ты попросил это в качестве своей награды, но я буду говорить еще и потому, что все здесь хотят услышать эту историю…

– Франки высадились малыми силами, недостаточными для того, чтобы создать укрепление, не говоря уже о том, чтобы взять Иерусалим. Они разбили лагерь около Акры и отправили послов к нашему султану. В ответ султан послал им подарки и эмира Фахрутдина вести с ними переговоры. Фахрутдин – великий н ученый человек, но он слишком легко поддается убеждению. Похоже, что он вернулся к султану в восторге от франкского императора Фридриха, который, как и ты, Пьетро, не нуждается в переводчике, а говорит на языке сыновей Аллаха свободно и без ошибок. Фахрутдина поразило знание Фридрихом нашей науки, острота ума и большое сердце франка…

Если бы Фахрутдин более внимательно рассмотрел дело, он заметил бы хитрость этого сына шайтана. Ибо император Фридрих использовал слабость своих сил в качестве аргумента, клянясь, что прибыл сюда для того, чтобы мирно разрешить противоречия между нашими народами, и привел с собой чисто символическую военную силу в доказательство серьезности своих намерений. Но Фахрутдин не располагает той информацией, какую имею я. Он не знает, что лишь большие трудности не дали возможности франкам привезти сюда больше людей, иначе этот добрый, но несерьезный эмир понял бы, что переговоры имеют целью потянуть время, пока из франкских земель не прибудет пополнение…

– А что это были за трудности, мой господин? – спросил Пьетро.

– Главное, что ваш калиф… как вы его называете? Я имею в виду того странного сановника, возглавляющего вашу назарейскую веру, потому что согласно моей информации во франкских землях султан не является калифом, у вас они существуют отдельно – светская власть и религиозная.

– Это правда, – отозвался Пьетро. – Нашего калифа зовут Папой, а нашего султана императором. Это две разные власти, из-за чего возникают острые конфликты…

– Похоже, ваш Папа ненавидит вашего императора всеми силами души. Он направил своих послов к султану, убеждая его не заключать договор с Фридрихом. Более того, он прислал артиста, в точности копирующего императора, чтобы аль Камилу было легче опознать императора и захватить его в плен. Наш султан не испытывает отвращения к предательству, поскольку он имеет с ним дело всю свою жизнь, но он очень благочестив и старательно блюдет заповедь пророка, запрещающую делать изображения животных или людей…

Со своими могучими армиями султан аль Камил может в один день сокрушить слабенькое войско вашего императора. Но Фахрутдин возбудил в султане восхищение и любопытство по отношению к вашему императору. Кроме того, множество людей, я могу об этом свободно говорить, поскольку на этот свадебный пир приглашены только те, кто разделяет мои убеждения – которые хуже смерти ненавидят эту ветвь нашего рода, предававшую нас множество раз, в результате чего сегодня наш священный город Иерусалим – священный для нас, ибо отсюда пророк вознесся на небо, – лежит беззащитный перед любым сильным и решительным врагом.

Малик аль Камил знает об этой ненависти. Поэтому он склонен использовать эти детские сказки Фахрутдина, чтобы оправдать самое большое предательство, какое когда-либо позорило султана!

Пьетро понимал, что Ахмад говорит все это уже не ему, а всем собравшимся. Глаза Ахмада сверкали, голос гремел. Он совершенно забыл о Пьетро.

– Завтра, – выкрикивал Ахмад, – он заключит договор, по которому наш Священный город будет почти целиком отдан этому франкскому псу, у которого нет сил взять его с помощью оружия!

Зала взорвалась криками, мужчины встали, потрясая кулаками.

Ахмад широко простер руки.

– Тихо, собратья, – произнес он. – Это дело будет решено – навсегда! Доверьтесь мне. А сейчас… не забывайте, что это свадебный пир. Ешьте, пейте н веселитесь. У вас нет причин бояться. Аллах направляет нас, и его дети обладают и умом, и силой, чтобы расправиться с предателями!