Сарацинский клинок

Даже у Харуна лицо стало озадаченным, но Пьетро не торопился торжествовать. Даже если они согласятся на его план, риск огромен. Ему придется безоружным наброситься на Абдуллу и попытаться вырвать у него кинжал. Ему придется проделать это одному и очень быстро, потому что, если он позовет рыцарей на помощь, Абдулла наверняка убьет его раньше, чем он успеет крикнуть. Федаины очень умелы. Что еще хуже, так это то, что он должен ждать, пока они очутятся во дворце, и только там пытаться разоружить своего раба. Если он попробует сделать это на улице, шпионы, которые есть у айюбитов повсюду, тут же зарежут его. Кроме того, ему хотелось, если будет такая возможность, спасти жизнь Абдулле. Это был преданный раб и служил ему верой и правдой. Может быть, найдутся средства вернуть бедняге его разум… Ахмад смотрел на него, лицо его хмурилось.

– Все это, Пьетро, представляется разумным, – сказал он, – но у меня остается одно сомнение. Почему ты хочешь пойти на такое? Причины, которые ты изложил нам, явно недостаточны. Ты раб, но ты пользуешься большой свободой. Ты потерял свою жену, но ты можешь иметь здесь других жен… Вот этот недостаток мотивов заставляет меня сомневаться…

Пьетро посмотрел на него. Я должен был помнить, с горечью подумал он, что причины, которые я выдвигал, в глазах сарацина мало что значат. Но что еще я мог придумать? Какому мотиву он поверит? И тут он внезапно нашел. Единственный повод, который не вызовет у сарацин сомнений. Мужчина, движимый похотью, всегда понятен расе, которая даже небеса заселила гуриями…

– Я… я думаю, мой господин, – начал заикаться Пьетро, хорошо разыгрывая колебание, – что, если я в этом деле хорошо послужу тебе и выживу… я могу заслужить твое благоволение и попросить тебя… отдать мне госпожу Зенобию, от которой я по глупости отказался, когда мой господин предложил ее мне. С тех пор я тысячи и тысячи раз раскаивался в своей глупости! Но я не мог заговорить об этом, опасаясь, что мой господин разгневается…

Ахмад смотрел на него, и тень улыбки проскользнула по его губам.

– Приготовьте раба Абдуллу к поездке в горы, – приказал он. – Держите франка в его покоях под крепкой охраной, пока Абдуллу не привезут обратно. Мы примем твой план, Пьетро, самый хитрый из франков. Когда ты вернешься, женщина будет ждать тебя в твоих покоях, женщина, которую ты мог получить просто попросив и за которую ты теперь должен заплатить такую высокую цену!

Пьетро заметил, как исказилось от гнева лицо Харуна. Странно, что Ахмад не отдал своему старшему сыну эту женщину, которую сам он уже не хотел. С другой стороны, если подумать, это не так уж странно. Харун боится отца, завидует его здоровью, из-за которого обречен долгие годы терпеливо ожидать дня, когда займет место отца. Между отцом и сыном довольно напряженные отношения, иногда даже враждебные. Ахмад знает, что представляет собой Харун. Возможно, его это даже развлекает – дразнить таким образом сына, ибо для шейха одной рабыней больше или меньше не имеет значения.

– Я благодарю тебя, мой господин, – сказал Пьетро, и стражники увели его.

Пьетро больше не видел Абдуллу. Его отправили в Иерусалим одним караваном, а Пьетро другим. Пока ожидали прибытия Фридриха в Иерусалим, их содержали в разных домах. Пьетро был занят своими делами – всегда под бдительным взором стражей. Он сбрил бороду, подстриг волосы по франкской моде. Стража привела к нему старого еврея-портного. Пьетро не без труда объяснил ему, как сшить костюм по европейскому образцу. Портному потребовалось немало времени, чтобы понять, что от него требуется. Он не видел смысла в узких, обтягивающих штанах или в короткой тунике, да и во всех остальных частях одежды, которые заказывал Пьетро. Но в конце концов накануне начала Великого Поста одежда была готова, и Пьетро с некоторым удовлетворением облачился в нее.

Однако это одно и могло вызвать чувство удовлетворения. Все остальное шло из рук вон плохо. Пьетро пользовался некоторой свободой, его не запирали, он мог бродить по городу – в сопровождении стражи.

Охранники, сопровождающие его, не только запрещали ему разговаривать с кем бы то ни было, они еще и требовали, чтобы он говорил только по-арабски, чтобы они понимали его.

За эти недели ожидания Пьетро много выяснил. Главное заключалось в том, что Фридрих начал этот самый успешный из всех крестовых походов вопреки запрету церкви! Даже сюда дотягивались длинные руки Его Святейшества – куда бы император ни приезжал, там сразу же после него появлялся папский легат и накладывал на эту местность отлучение. Добрые христиане боялись приближаться к императору.

Почему? Этого не знал никто. Без сражений Фридрих Второй добился большего, чем любой крестовый поход в истории. Росчерком пера он получил Иерусалим и вместе с ним Вифлеем и Назарет. Аль Камил отдал ему коридор до Акры вместе с замками Тороном и Монфортом, так что христианские пилигримы могли добираться сюда с моря.