Саркофаг

Господи, старый стадион!

Так там же этот, художник. Шагая вместе с девчонками, Тихомиров облегченно вздохнул – а ведь чуть не забыл про парня!

Хорошо – напомнили… сами того не желая.

– А ну, построились все, пятки вместе, носки врозь. Р-равняйсь, смирно… На первый-второй рассчитайсь! Где командир?

Вышедшая из шеренги девочка отдала салют:

– Анютина Аня.

Да-а… парней, конечно, не нашлось. Ну понятно, вожатая-то девчонка. Ей, наверное, с девочками удобнее.

– Давай, Аня, командуй…

Зря Максим сомневался: голос у Ани оказался истинно командирский, зычный и громкий, аж уши закладывало, да и ребята слушались ее беспрекословно.

– Отряа-а-ад… Нале… ву!!! Шаго-ом… марш! Песню запе… вай!

По долинам и по взгорьям
Шла дивизия вперед,
Чтобы с боем взять Приморье,
Белой армии оплот!

Прошагав по старым колдобинам четыре круга, пионеры утомились, и вожатая поспешно махнула им рукой – отдыхайте.

– Отряа-ад… Стой! Раз-два… Вольно! Разойдись!

Тихомиров уважительно покачал головой:

– Здорово у тебя, Аня, получается.

– У меня папа – полковник, Максим Андреевич.

– А… ну, если полковник, тогда понятно…

И снова Максим едва не забыл про художника, вспомнил, когда пионеры, услышав позывные на ужин, гурьбой рванули в столовую. Уже полпути прошел вместе с вожатой их, Ирой, – тише воды ниже травы девчонкой-чертежницей, выглядевшей ничуть не старше своих нынешних подопечных-акселератов. Было очень похоже, что в лагере этой несколько заторможенной с виду девушке не очень-то нравилось, она просто несла свой крест: в комитете комсомола сказали – никуда не денешься.

– Обычно я летом подрабатываю…

Нет, все же Тихомирову и эту тихушницу удалось вызвать на разговор.

– Подрабатываете?

– Ватман домой беру, чертежи…

Ватман…

Черт! А художник-то?

– Вы, Ира, идите, а я догоню…

Слава богу, парнишка оказался на месте – там же, где и был, у поваленного забора. Стоял себе перед мольбертом, увлеченно рисуя… даже не заметил, как Максим подошел…

– Эй, Пикассо! Давай сворачивайся и на ужин… Ого! Здорово у тебя деревья получились! И вот – сарайчики…

– Это, Максим Андреевич, не сарайчики – это машины.

– Вижу, что машины… Ого!

Тихомиров замолк, увидев на одном из разложенных для просушки листов (мальчишка рисовал акварелью) фургон с рекламой фруктовых соков. Тот самый фургон, из будущего.

Мало того!

Максим ведь, любопытствуя, заглянул художнику через плечо:

– А это что у тебя?

– Да машина иностранная проехала, я таких и не видел… – чуть смущенно улыбнулся Антон. – Даже марку не определю. Вы ведь меня просили, если вдруг «москвич», там, увижу, «волгу»… вот я на дорогу и поглядывал, даже до нее дошел – рисовал все подряд машины. А вот ту, иностранную, ну никак не ухватить – слишком уж быстро проехала… Вот, что-то попытался изобразить. Не очень, наверное, похоже…

Очень! Очень похоже!

Тихомиров едва сдержал удивленный вскрик – на прикрепленном к мольберту юного художника листке явно угадывалась белая морда «газели»!

– Слышь, Антон… А куда эта машина проехала?

– Да не знаю… Но не к городу – точно.

– А давно?

– Час-два назад.

Глава 19 ЗЛОЕ ОЗЕРО

Ах, озеро, взгляни: один лишь год печали

Промчался…

Альфонс де Ламартин.

На следующий день Тихомиров снова отправился на прогулку к топким берегам озера, прозванного местными жителями Злым, и снова безрезультатно, словно кто-то специально посмеивался над всеми его поисками. Молодой человек никак не мог отделаться от ощущения, что за ним сейчас кто-то подсматривает, комментируя каждый шаг со злобной и циничной усмешкой, а он, Макс, перед этим «кем-то» – беззащитный и голый.

Тихомиров вернулся к обеду – нужно было еще успеть провести общелагерный кросс, обязанностей физрука с него никто не снимал. Антон-художник устроился с мольбертом все там же, за старым стадионом, рисовал лес…

– Что, понравилось место? – Максим тормознул рядом, прислонил к березе велосипед.

– Очень! – обернулся мальчишка. – Тут лес такой… луга… Максим Андреевич, а на озеро с вами можно? Ну, вы ведь оттуда приехали?

– Оттуда, оттуда, – сквозь зубы отозвался физрук. – Там, знаешь ли, болото, мон шер. Не вздумай один соваться!

– Да я и не думаю. Просто с вами прошусь.

Пришлось пообещать взять… Не сейчас, дня через три… шесть… десять.

До обеда Максим прошелся по всем отрядам, дал ценные указания насчет кросса – куда бежать, куда не бежать, что делать, а что не делать, ну и все в таком духе. Затем, пообедав у себя в комнате (ушло полбанки свиной тушенки и пачка галет), потрепался с Женькой, зашел и в столовую, где, улучив момент, взял чью-то неполную тарелку, поставил на поднос, принес за свободный стол… типа обедал.

Нет, не удалось в одиночестве – девчонки-вожатые налетели да разные там кружководы-библиотекари.