Саркома

— Так у вас еще все впереди.

— В каком смысле? — не поняла Плаксина.

— Прибавления семьи. Напишите заявления. Подробно изложите факты насилия, если таковые

были. Мы пропесочим вашего супруга на товарищеском суде рядового и младшего начсостава, —

предложил я и подал ей чистый лист бумаги и шариковую ручку.

— Не хочу, не надо, а то он обидится и бросит меня с детьми, — отказалась она. — Кому я буду

нужна с оравой детей. Сами поговорите с ним по душам, но не сообщайте, что я приходила, а то

Ромка обидится и мне еще больше влетит.

«Явные признаки и симптомы жертвы, привыкшей жить в атмосфере страха и унижения.

Необходимо вмешательство психолога или психотерапевта, — подумал я. — Иначе из этого

замкнутого круга, даже, если будут улучшены жилищные условия, ей не выбраться. Человек

покладистый и безвольный адаптируется к рабским, скотским условиям».

Я бросил взгляд на табло настенных часов, дав понять, что разговор исчерпан. Она догадалась и

поднялась со стула с улыбкой произнесла:

—Ох, заговорилась, а меня заждались детишки, оставила их на соседку. Вся надежда на вас. До

свидания.

— До свидания, — проводил ее до двери. Возвратился к столу и по телефону связался с

дежурным медвытрезвителя.

— Где сейчас младший сержант Плаксин?

— В экипаже авто, курсируют по городу.

— Свяжитесь по радиостанции, пусть срочно зайдет ко мне в кабинет, — велел я, решив не

откладывать дело в долгий ящик. Рано утром Роман сменится, а с уставшим и раздраженным

сотрудником разговор не склеится. Сейчас более удобный момент.

Младший сержант не заставил себя долго ждать. Через пять минут спецавтомобиль

медвытрезвителя подкатил к зданию ГОВД и Роман поднялся в мой кабинет. Приоткрыл дверь и

спросил:

— Разрешите?

— Войди, — произнес я и сразу же взял его в оборот. — Что же, вы, младший сержант,

издеваетесь над женой, избиваете ее на глазах у малолетних детишек?

Он опешил, часто заморгал белесыми ресницами, выпучив выпуклые глаза.

—Кто вам сказал, жена настучала? — выдавил он из себя.

— Это оперативные данные.

—Значит, соседи-алкаши участковому донесли, — предположил он и с ехидной ухмылкой

сообщил. — Людка меня любит.

— Так любит, что терпеливо сносит побои и ходит с синяком под глазом, — укоризненно покачал

я головой. — Прекращай этот садизм, иначе пробкой вылетишь из милиции и загремишь за

решетку за хулиганство и разврат.

— Какое хулиганство и разврат? Я стараюсь, чтобы она родила мне пацана, наследника, а она все

девок и девок, — признался Роман.

— Ты ведь не император, не Николай 11, чтобы настаивает на наследнике, — заметил я. — К тому

же цесаревич Алексей родился с неизлечимой гемофилией, да и судьба царственной семьи

Романовых закончилась трагически, большевики их расстреляли.

— Знаю, я не царь, но хочу сделать сына.

— Поэтому постоянно пристаешь к Людмиле Павловне?

— Так она моя жена и другим способом ребенка не сотворишь.

— Ты вот, что умеряй свой пыл, знай меру, а то выпишу путевку на стройки народного хозяйства.

— У меня нет профессии.

— Научат. Для начала подсобным рабочим будешь вместо алкоголиков таскать и подавать

монтажникам раствор, кирпичи и прочие стройматериалы.

— Нет, там шибко тяжело, не ровен час надорвусь, заработаю грыжу. А потом мне высота

противопоказана, кружится голова, в глазах темнее, закладывает уши. Того и гляди, рухну вниз и

разобьюсь в лепешку, — огорчился он. — Кто моих спиногрызов кормить и растить будет?

— А когда колотишь свою жену голова не кружится, в глазах не темнеет?

— Товарищ лейтенант, поймите меня правильно, как мужик мужика. После службы я прихожу

уставший, раздраженный. Знаете ведь с каким контингентом приходиться иметь дело, пьяницами,

дебоширами, бродягами. В общем, нервы на пределе. Людка постоянно ноет, когда мол,

начальство даст нам нормальное жилье, обзывает меня тюфяком, который не заботится о семье.

Бывает, что и колочу ее для профилактики, чтобы не забывала, кто глава семьи. Если бы у нас

была, хотя бы еще одна комната, то я мог бы спокойно отдохнуть от жены и спиногрызов, —

изложил он бытовые проблемы.

— У большинства молодых сотрудников жилье не лучше, живут в общежитиях или на съемных

квартирах, однако они терпеливо, заботливо относятся к женам и детям. Как говорится, в тесноте, но не в обиде, — укорил я Плаксина. — А ты применяешь какую-то иезуитскую профилактику. У

Людмилы Павловны совершенно другая версия вашего неадекватного поведения.

— Какая еще версия? — спросил он, переминаясь с ноги на ногу. Лишь после этого я предложил

ему присесть на стул, где еще несколько минут назад сидела его жена.

— Вы постоянно требуете от нее удовлетворения своих сексуальных потребностей. Неужели

невмоготу?

— Надо же, глупая баба, и об этом донесла, — возмутился он и выдал аргумент. — Я бы к ней так

часто не приставал, но боюсь, что загуляет на стороне.

— Во-первых, не баба, а женщина, мать ваших детей, во-вторых, есть ли у нее свободное время и

желание на блуд, когда на руках трое детишек? Наверняка, целый день вертится, как белка в

колесе.

— Эх, товарищ старший лейтенант, не знаете вы это хитрое и коварное племя, — самодовольно