Сарыкамыш. Пуля для императора

— Итак, господа, коротко по обстоятельствам убийства. И прежде всего о трупе. По документам, найденным у потерпевшего, им является ополченец пятьсот девяносто седьмой дружины семьдесят первой бригады государственного ополчения Асманов Николай Иванович, прикомандированный санитаром в сарыкамышский хирургический госпиталь.

Обязанности, как было выяснено, исполнял при мертвецкой. Начальниками характеризуется положительно, призван из Ставрополя, сорока одного года, до призыва числился жестянщиком. При нем обнаружен вышитый кисет с небольшим количеством турецкого табака, старая фотография семьи и несколько писем обычного содержания.

— И, как установлено, по линии политической за ним ничего не значится, — вставил лысый жандарм.

Пестрюков подтвердил сказанное одобрительным кивком и продолжил:

— Что примечательно, его начальники сообщили, что покойник находился в дружеских связях со своим земляком, неким Бегловым Иваном, ратником все той же пятьсот девяносто седьмой дружины…

— С ординарцем Волчанова? — переспросил Листок.

Все посмотрели на ротмистра.

— Вы что же, знакомы с ним?

— Вчера допрашивал…

Пестрюков вновь крякнул.

— В таком случае, вы понимаете, что это может означать!

— Вполне возможно, что Асманов через земляка узнал что-либо о капитане-изменнике, — пояснил для чего-то лысый сыщик, — и, как верный долгу солдат, решил доложить о том в контрразведку, за что и был застрелен — либо самим же земляком, либо Волчановым. А значит, стреляли не в вашего сотника, а именно в ополченца! Какая-никакая, а версия…

Наступила тишина.

— Что скажете, господа офицеры? — спросил Пестрюков, испытующе поглядев на контрразведчиков.

— В общем-то, совпадает с тем, что поведал сотник Оржанский, — неуверенно произнес Листок. — Он также уверен, что стреляли не в него, а в санитара. Поскольку тот перед смертью успел сказать: "Ваше Благородие, капитан…" Похоже, Асманов действительно что-то имел сказать о каком-то капитане… Только о каком? Если, как вами установлено, он был близок с ординарцем капитана Волчанова, то, возможно, Волчанова он и имел в виду…

Листок помолчал.

— Однако вот какое дело, господа… Сотник уверен, что стрелял кто угодно, только не Волчанов. Кто-то хотел, чтобы все выглядело, как если бы именно капитан стрелял в него из-за ревности к одной даме — Наталье Берт, сестре милосердия из того же госпиталя, — а в ополченца пуля угодила как бы по случайности.

Лысый жандарм хмыкнул.

— Не знаем, что за ревность и что за дама, только это не противоречит вышесказанному нами. Даже если стрелял не Волчанов, то явно по его распоряжению. И тому есть косвенные факты, свидетельствующие, что это именно так. Во-первых, судя по предположительной траектории пули, установлено, что стреляли с чердака лабаза на противоположной стороне улицы. Как известно, произведено два выстрела, но временной промежуток меж ними был столь короток, что некоторые из свидетелей утверждают, будто слышали только один выстрел. Причем первая пуля вошла в лобную часть головы убитого, ближе к правому виску. Одно это говорит о том, что стрелял профессионал. О том же свидетельствует и тот факт, что никто из опрошенных убийцу не видел — ни как он входил, ни как выходил из лабаза. Хозяин лабаза на данный момент в Сарыкамыше отсутствует, но замок, однако, был открыт искусно, без всякого взлома.

Жандарм сделал многозначительную паузу.

— Теперь о том, кто этот профессионал. Чердак был тщательно осмотрен. Следов убийцы обнаружено не было, кроме одного — в щели пола найдена отстрелянная гильза. Одну, по всей видимости, убийца унес, а вторую второпях не нашел. Так вот, это гильза от девятимиллиметрового патрона немецкого "люггера"…

— Простите, штабс-ротмистр, — вмешался Авилов. — Если это намек, что немецкий пистолет неопровержимо указует на германского шпиона, то смею напомнить, что с седьмого года и офицерам русской армии пистолеты "парабеллум" девяти миллиметров калибра высочайше разрешены для ношения в строю, а также исполнения соответствующих служебных обязанностей…

— Конечно, господин штабс-капитан, — невозмутимо согласился жандарм. — Только вот ведь какая штука: мозги нижнего чина снесли с расстояния почти ста пятидесяти метров. Обычным "Р.08", простите, этого сделать невозможно. Это, скорее, был штурмовой "парабеллум Р.17", только что принятый на вооружение кайзеровской армии и способный вести прицельную стрельбу до трехсот метров. А его-то, пожалуй, в других армиях еще нет, тем более в российской! Только в германской и, может быть — в единичных количествах — в турецкой. Учитывая же, что точно попасть в цель с подобного расстояния мог только профессионал, то вывод напрашивается сам собой — стрелял немецкий агент, вооруженный новейшим оружием и вполне способный совершить нечто подобное по отношению к Августейшему лицу!

Все притихли.

— Отсюда, по-вашему, следует, что стрелял Волчанов? — нарушил молчание Листок.