Сарыкамыш. Пуля для императора

— Нет, господин ротмистр, при мне не было такого. Когда я им о готовности докладывал, аккурат конвойный привел задержанного азиата. Пришлось возвращаться, отворять дверь. А следом и господин подполковник подоспели с дежурным офицером! Но в канцелярию господин подпоручик не входили. Так что Их Благородие никак не могли быть!

Листок невесело подумал: "Получается, после унтера с дневальными никто, кроме Лавренюка и меня, в канцелярию не входил… О том и караульный сказывал… Тогда кто? Этот младший унтер-офицер, который и понятия не имел об азиате-перебежчике? Генерального штаба подполковник, который чуть сам не отправился ко всем святым, глотни он из того стакана? А может…"

Ротмистр даже покрылся испариной от вдруг промелькнувшей мысли — что, если и вправду армянин наложил на себя руки? Сам! Но с какой стати? От безысходности? Чего-то испугался? Того, что раскрыл "агента с Анной"? Но откуда тогда у простого турецкого шофера столь редкий яд? Дьявол! Что, если этот армянин не перебежчик, а специально подосланный дезинформатор?! Но тогда…

Листок ринулся к дверям, на ходу бросив унтеру:

— Следуй за мной!

Он выскочил в коридор вовремя — носилки с накрытым простыней трупом уже выносили из канцелярии.

— Назад! — прикрикнул он на опешивших санитаров. — Заносите обратно!

— Что-то случилось, ротмистр? — поправляя очки, поинтересовался выглянувший из открытых дверей Поплавский.

— Одна формальность, доктор! Зайдемте… Карнаухов — ты тоже.

Уже в канцелярии, ротмистр, кивнув на покойника, приказал унтеру:

— Осмотри его!

— Осмотреть, Вашсокбродь? А чего именно? — растерянно пробурчал Карнаухов.

— Одежду, чурбан! Карманы, рубаху, штаны, обувь! Чего стоишь?

— Стремно как-то в покойнике ковыряться, Вашсокбродь…

— Мне прикажешь этим заняться? Вы оба! — прикрикнул он на санитаров. — Вам привычней, помогите ему!

— А что искать-то? — недовольно пробурчал один из них, похожий на мясника.

— Все, что найдете!

— В самом деле, ротмистр! — подал голос Поплавский. — Чего искать, если наверняка его и без того обыскали при задержании?

Листок резко повернулся в сторону подполковника:

— Вы можете сейчас сказать, от чего он умер? Его отравили?

— Да, вы правы, все указывает на цианид.

— А если так, то, значит, должно быть хоть что-то, что указывало бы на отраву — осколки ампулы, сверток или что там еще! Ощупайте ворот, обшлаги, подкладки! Ну же!

— Думаете, самоубийство? — неуверенно спросил доктор.

Жандарм лишь искоса взглянул на него.

— Приступайте! — махнул он нижним чинам. — А вы, доктор, помогите мне здесь, у стола. В ампулах вы разбираетесь больше моего.

Минут десять доктор и Листок внимательно осматривали на полу осколки разбитого стакана. Затем скрупулезно, сантиметр за сантиметром, прощупали стул, на котором сидел погибший армянин, место на крышке стола, куда уткнулся его лоб, пол вокруг стула…

— Кажись, ничего, Вашсокбродь! — раздался за спиной ротмистра голос санитара. — Одна щепотка табаку в шинели, а боле ничего…

Ротмистр разогнулся.

— Черт знает, что такое! Ничего так ничего…

Он снял перчатки.

— Что ж, доктор, и на том спасибо… Несите его!

Если что найдете — я имею в виду во рту… Ну, вы меня понимаете… В общем, сразу сообщите!

— Само собой, — качнул головой подполковник. — Всего вам хорошего!

— Да уж…

— А мне ж чего? — осторожно спросил унтер.

— А ты покажешь, откуда воду набирал.

— Ага, понял, — кивнул Карнаухов.

Листок прошел к вешалке и снял шинель. Застегиваясь, угрюмо бросил:

— Не "ага", а "так точно!"

— Виноват, Вашсокбродь, так точно!

— То-то…

Когда вошли в дежурную часть полка, поручик и двое рядовых поднялись.

— Отсюда, что ли, набрал воды? — кивнул ротмистр в сторону питьевого бака, стоявшего на табурете в углу комнаты.

— Так точно, с этого! — скороговоркой подтвердил унтер.

Листок повернулся к поручику.

— Когда наполняли? Сегодня?

— Никак нет, господин ротмистр — вчера вечером.

— Сами-то пили с него? Когда в последний раз?

— Я пил, — испуганно произнес один из нижних чинов. — Только что…

Но Листок его уже не слышал. Он и так знал, что бак чист. И бак чист, и в канцелярию занесли воду чистую, и никто из посторонних не заходил… А вода в стакане оказалась отравленной, а перебежчик-армянин умер, а какой-то немецкий шпион где-то рядом… Полные "Взвейтесь, соколы, орлами!.." Дела, в общем… И что теперь? Докладывать в Тифлис, в отделение, или сначала Воробанову? Нет, пожалуй, сначала генералу… Его Превосходительство надорвется, если из его огорода что-то вылезет без ведома! Что ж, надо идти… Только с чем?

Он перевел взгляд на дежурного офицера:

— Пусть нижние чины выйдут! И соедините меня с "тридцать вторым"…

На коммутаторе штаба это был открытый номер его контрразведывательной "конторы". Военным гарнизона он был хорошо известен, хотя формально проходил как номер "Отделения помощника начальника штаба 1-го Кавказского армейского корпуса". Так что поручик без лишних вопросов выпроводил кивком рядовых и прокрутил ручку полевого "Гейслера":

— Соедините с "тридцать вторым"! Побыстрей!

Затем протянул трубку ротмистру:

— "Тридцать второй" на проводе!

Листок прокашлялся: