Сатана. Биография.

Вместе с тем я должен отметить, что часто предлагается другое объяснение, заключающееся в том, что образ сатаны в Ветхом Завете и Сатаны в Новом Завете испытал воздействие другой религии — возникшего в период вавилонского плена зороастрийского дуализма, в котором в дополнение к доброму богу Ахурамазде существует также несотворённый дух всеобщего зла Ангро-Майнью, или Ариман. Однако идея влияния зороастризма на эволюцию образа Сатаны сегодня не находит широкой поддержки в научных кругах, в основном потому, что как в христианской, так и в еврейской трактовке фигура сатаны находится в подчинении у Бога, а Ангро-Майнью отнюдь не выступает в роли обвинителя. Кроме того, письменные источники по персидскому дуализму более поздние. Конечно, данное влияние нельзя совсем не принимать во внимание, особенно если это просто вопрос «окраски образа», но в данной работе мы оставляем его скорее на уровне возможности, чем правдоподобности.

Изучение Сатаны в этой книге может быть охарактеризовано как «последовательное изложение биографии», которое объясняет причины формирования принятого христианского понимания Сатаны, того, что в 9-й главе данной книги я называю новой биографией Сатаны. Данное исследование призвано проследить пути, на которых массовое восприятие Сатаны было сформировано из очень разнородных элементов. Преимущество данного подхода заключается в том, что он чётко показывает, что было в Библии изначально и что было к ней добавлено. И это является определённым вызовом для тех, кто полагает, что Библия требует веры в существование Сатаны. Проблема состоит в следующем: верят-то в библейского Сатану или в фигуру, придуманную вследствие более поздних неверных толкований Священного Писания?

Если же склоняться к отрицанию существования Сатаны, то всё равно нужно решить: это либо образ Сатаны из Предания, либо Сатана из Священного Писания, которого не принимают в расчёт. Писание обладает преимуществом перед Преданием в такого рода материале. Мы сможем увидеть, в чём состоит данное преимущество, настолько чётко, насколько это возможно при сохранившихся исторических источниках. Мы сможем представить себе составные части лейтмотива относительно Сатаны, которые проявляются в отдельных книгах Библии, а также то, что с ними сделали толкователи после того, как Библия была закрыта для дальнейших добавлений и канонизирована. Что особенно важно, мы увидим, как появляется новая основная нить повествования, которая вплетает историю мятежного Сатаны в лейтмотив всей Библии, в общую сеть, будто гигантский паук, сплетающий цельную и связную паутину. Звучит дьявольски, не так ли?

Меня интересуют прежде всего идеи о том, каков Сатана «на самом деле» (то есть каков он в реальном представлении людей), и гораздо меньше — художественные идеи, которые, по общему признанию, являются вымышленными. Поэтому я буду уделять больше внимания тому, о чём Мильтон говорит в своём труде «О христианской доктрине» («De Doctrina Christiana»), чем его изображению Сатаны в поэмах «Потерянный рай» и «Возвращённый рай», кроме тех случаев, когда эти поэмы отражают его верования и доктрину.

Переводы отрывков из Библии в большинстве случаев мои собственные, но я всегда руководствовался «Новой Исправленной Стандартной Версией Библии» 1989 года издания («New Revised Standard Version of the Bible» — NRSV), являющейся частью «Новой Оксфордской Толковой Библии с апокрифическими/девтероканоническими книгами» («The New Oxford Annotated Bible with the Apocryphal/Deuterocanonical Books» — OAB) (3-е изд., 2001). Этот перевод с грамматической точки зрения является относительно консервативным. Однако в одном вопросе я расхожусь с этим изданием и придерживаюсь версии «Новой Иерусалимской Библии» («New Jerusalem Bible» — NJB) (2-е изд., 1985), используя, как и в последней, имя «Яхве» (Yahweh). NRSV, показывая, что Яхве только знак священного имени Бога, заменяет его на «Господь» (Lord) и «Бог» (God) (печатается малыми прописными буквами). Конечно же, это делается не вследствие неуважения к читателям-иудеям, а для того, чтобы представить библейский текст таким, каков он есть, без изменения его из-за более поздних религиозных или догматических традиций. Как будет показано, замена «Яхве» на «Господь» практиковалась ещё в III веке до н.э. у евреев, говоривших на греческом языке, о чём свидетельствует Септуагинта. По тем же причинам я воздержусь от попыток добиваться гендерного баланса и избегать лингвистической дискриминации женщин, предпринятых в NRSV. Например, когда св. Павел обращается к христианам в Риме и называет их adeiphoi, в NRSV это переводится как «братья и сёстры», с примечанием, что в греческом тексте упомянуты только «братья». Для аутентичности я тоже перевожу это обращение как «братья».