Сатанинские стихи

Однажды в полдень, во время затишья, она покинула свой пост и встала прямо перед ним, когда он наклонялся и ковырялся в зубах, и, заметив выражение её глаз, он прекратил своё занятие. После этого он вернулся к работе с весной в каждом шаге; она тоже была на седьмом небе, потому что каждый день спускалась в нутро земли. Их поцелуи стали более длинными и более страстными. Порой она не отрывалась даже после звонка подъёмника; Урии приходилось подталкивать её в спину со словами: «Остынь, девочка, люди». Урия относился к работе профессионально. В разговорах с нею он гордился своей униформой, ему нравилось заниматься в сфере обслуживания, отдавать свою жизнь обществу. Ей казалось, что его слова звучат с оттенком напыщенности, и хотелось сказать: «Ури, мужчина, ты хочешь остаться здесь лифтовым мальчиком», — но, чувствуя, что такой реализм не будет должным образом оценен, она придерживала свой предательский язык — или, предпочтительнее, заталкивала его ему в рот.

Их объятия в туннеле превратились в войну. Затем он пытался уйти, поправляя накидку, когда она кусала его за ухо, а её рука скользила по внутренней стороне его брюк. «Ты сумасшедшая», — сказал он, но она, не прерываясь, спросила: «Правда? Тебя это беспокоит?»

Несомненно, их застукали с поличным: жалобу написала добродушная леди в косынке и твиде. Им повезло, что они не вылетели с работы. Орфия была «заземлена», лишена подъёмника и заперта в билетную кабинку. Хуже того, её место было передано станционной красотке, Рошель Уоткинс.

— Я знаю, куда она ходит, — сердито всхлипывала девушка. — Я вижу физиономию Рошель, когда она подходит, её укладенные волосы, всё такое.

Урия же теперь старался не попадаться Орфии на глаза.

— Ума не приложу, как ты заставил меня растрепаться о своих делах, — закончила она неуверенно. — Ты не ангел. Точняк.

Но, сколько она ни пыталась, ей так и не удалось избегнуть его пристального, пронзающего взгляда.

— Мне ведомо, — сказал он ей, — что таится в твоём сердце.

Он протиснулся сквозь окно кабинки и взял её податливую руку.

Да, это была она — сила её желаний, переполняющая его, дающая ему возможность ответить ей взаимностью, делающая происходящее возможным, позволяющая ей говорить и делать то, в чём она нуждалась наиболее глубоко; это было то, о чём он не забывал ни на миг: возможность объединять, ряди которой он и явился, дабы стать объединяющим началом. Наконец, подумал он, архангельские способности возвращаются.

Внутри билетного киоска служащая Орфия Филлипс прикрыла глаза, её тело неожиданно повалилось со стула, став медленным и тяжёлым, и её губы зашевелились.

И его собственные, в унисон с её.

Так. Свершилось.

В этот момент управляющий станцией, маленький сердитый человечек с девятью длинными волосинами, зачёсанными за ухо, с пластырем поперёк лысины, выскочил, словно кукушка, из своей крохотной дверцы.

— Это что ещё за игры? — прикрикнул он на Джабраила. — Уходите отсюда, пока я не вызвал полицию!

Джабраил остался на месте. Управляющий заметил Орфию, выходящую из транса, и принялся вопить:

— Вы, Филлипс! Не видел ничего подобного! Ладно бы в штаны, но это смешно! Каждый день что-то новое! И спать на работе, подумать только! — Орфия поднялась, накинула плащ, подняла свой сложенный зонтик, вышла из киоска. — Самовольное оставление общественной собственности. Ты вернёшься сюда сию минуту, или эта твоя работа, ей конец, большой и толстый^{951}!

Орфия подошла к спиральной лестнице и направилась на нижний уровень. Лишившись своей сотрудницы, менеджер метался вокруг киоска, пока не столкнулся лицом к лицу с Джабраилом.

— Убирайся, — сказал он. — Пшол вон. Возвращайся ползать под своими камнями.

— Я ожидаю лифта, — с достоинством ответил Джабраил.

Достигнув основания лестницы, Орфия Филлипс повернула за угол и увидела Урию Моусли, в своей обычной манере прислонившегося к кабинке билетного контроля, и Рошель Уоткинс, восторженно жеманничающую с ним. Но Орфия знала, что делать.

— Позволь — Шель помацает твою зубочистку, Ури? — пропела она. — Ей, конечно, нравится держать их.

Оба подскочили, как ужаленные. Урия вскипел:

— Не будь теперь такой банальной, Орфия, — но её взгляд остановил его на полпути.

Теперь он заворожённо направился к ней, решительно оставляя Рошель одну.

— Ты прав, Ури, — мягко произнесла Орфия, не отрывая от него взгляда ни на мгновение. — Теперь пойдём. Пойдём к мамочке. — Теперь пятимся к лифту, и просто отсоси у него прямо там, а потом вверх — и прочь отсюда.

Но что-то пошло не так. Он больше не двигался. Чёртова Рошель Уоткинс встала возле него, преграждая путь, и он остановился.

— Скажи ей, Урия, — молвила Рошель. — Её дурацкие обеа здесь бессильны.

Урия обвил Рошель Уоткинс руками. Всё шло совсем не так, как ожидала Орфия: совсем не тем путём, в котором она внезапно и несомненно уверилась, когда Джабраил взял её ладонь, словно уготавливая их друг для друга; проклятье, думала она; что же случилось с нею?

Она подошла ближе.