Сатанисты XX века

— Мой любимый ученик говорит правду вам, посвящённые. Всё то, что он перечислил здесь, я знаю не хуже всех вас. Но я знаю также и то, чему вы все не хотите верить: я знаю силу и могущество Защитника и покровителя наших врагов, склонившихся к подножию Креста. И я говорю вам, опираясь на предсказания древних пророков столько же, как и на мой столетний опыт: покуда тот Покровитель не отступит от народов христианских, до тех пор мы тщетно будем бороться с ними! Победа повелителя и царя нашего возможна только тогда, когда у врагов наших не будет помощи невидимых сил, когда силы небесные отлетят в свои недосягаемые высоты… И как достигнуть этого? — скажете вы мне. А я отвечу вам, умудрённый опытом тысячелетней жизни Израиля и моими старческими размышлениями: порок противен светлым духам небес так точно, как добродетель противна нашему повелителю, царю зла, и его слугам, видимым и невидимым, воплощённым и бесплотным. Поэтому надо наполнить и окружить землю таким чудовищным пороком, чтобы небесные духи возгнушались отравленной атмосферой земли. Мой ученик Гершуни сослался на предсказания Даниила, указавшего на 1935-й год, как на год царства царя царей, которого поклонники Распятого зовут антихристом. Но только полное и общее развращение человечества, только явное и повсеместное торжество преступления и порока может доставить великому слуге Люцифера возможность укрепиться на престоле царствия земного, объединяя народы в повиновении себе и обожании своему великому создателю — сатане. Таковы веления судьбы… Но как далеко от нас их исполнение! Правда, человечество развращено, и преступность повсеместно возрастает, но все же преступления ещё не считаются естественными поступками, несмотря на попытки немногих деятельных проповедников зла, объявляющих преступление природным правом человека. И анархисты, представителя которых я вижу среди нас в лице товарища Олара, составляют слишком малочисленное общество, набираясь из исключительных людей каждой нации, порвавших всякую связь со своим народом. Потому они и не могут иметь влияния, да, кроме того, основную мысль своего учения — дозволенность преступлений и насилия — они принуждены скрывать. Единственный опыт практического анархизма, сделанный в крупном масштабе Парижской коммуной, правда, напугал человечество, но не убедил и, главное, не прельстил его. Если и нашлись отдельные люди, предпочитающие быть волками, а не овцами, то в общем человечество всё же боится того времени, когда каждый станет волком, и все вопросы, тяжбы и недоразумения будет решать только сила. Да и мы сами, мы, стремящиеся поработить себе всё остальное человечество, разве мы можем допустить развитие и укрепление подобного убеждения, пока сила не упрочена за нами? Мы сами принуждены кричать о законности, принуждены опираться на те самые параграфы, которые стремимся уничтожить. Наш идеал — свобода от законов — для нас. Все же остальное человечество мы должны спеленать бесчисленными и строжайшими законами.[12] Нужно только, чтобы мы сами издавали эти законы. Но и до этого ещё далеко, потому что человечество ещё далеко от полного нравственного падения, нужного для нашего торжества. Христианство ещё сильно и живуче, несмотря ни на что. Оно остается живой силой, поддерживающей наших противников…

Старый раввин остановился, чтобы перевести дух. И затем продолжил после минутного молчания: