Сатира, юмор

И… светлое будущее. И лучше, чем у нас, жизнь!

И радость…

Только…

Только ж, ах, молодость! Ах, юность!

Не там всегда клуб, где вы иногда думаете!

И не там читальня.

И это не физкультура, которой вы иногда хвалитесь.

И сельскохозяйственное образование не в тех кружках начинается, к которым порой примкнуть хочется!

……………………………………………………….

Когда вы целой ячейкой идете по селу глухой ночью и замечаете – во-он там плошки свет подслеповатый и заходите всей ячейкой на тот огонек бледно-желтый, и когда тот огонек вдруг гасится, и поднимается шум веселый и писк рода человеческого в юбках, и слышится голос сердитой Мотри-солдатки: «От лешие жеребцы!» – не пишите, пожалуйста, в отчетах своих, что у вас на селе прекрасно идет клубная работа.

Ах, молодость! Это не клуб, а посиделки!

………………………………………………..

Если товарищ ваш, молодой и прыткий, напишет на двери лавки или на заборе одно слово из трех букв или целый стих, веселый и выразительный, не собирайтесь вы возле стиха толпой хохотать да приговаривать:

– И ты из яра,
И я из яра.

И не говорите после того, что были в читальне.

Ах, молодость! То не изба-читальня!

………………………………………………………

Если кто из вас, физически хорошо развитый, схватит кирпичину и двинет ею в окно, или в телеграфные провода, или в плетень, не устраивайте ему бурной овации за метание диска…

Это не диск, а кирпичина.

И не говорите, что у вас прекрасная футбольная команда, когда вы идете улицей и один из вас подцепит ногой дядькова поросенка и вы проведете тем поросенком целый хавтайм и даже забьете им, поросенком, гол в Степанидины ворота…

Это будет не футбол, а, как говорила тетка Марина:

– Чумы на чертей нету!

И то не марафонский бег с препятствиями, когда вас вдвоем или втроем застукает дядько Онисько на бахче и вы летите через рвы, через плетни, через перелазы. Это будет:

– Беги, братцы, засыпались!

………………………………………………………..

Когда вы в Ивановом стогу озимой пшеницы шумно возитесь всю ночь напролет с девчатами, это – хотя вы и докопаетесь до всевозможных особенностей озими – ничего общего не будет иметь с сельскохозяйственным кружком.

Назначение сельскохозяйственного кружка совсем иное:

– Собирайтесь под стогом, да потихоньку!

Ах, молодость! Ах, юность!

Живите и не спрашивайте нас, стариков:

– А вы бы не полезли?

Не спрашивайте! Каждый из нас ответит:

– Не полез бы!

И соврет!

1924

Что посоветуешь?

Отмолотились, отвеялись, ссыпали зерно в засеки.

Отсеялись.

Съездили на ярмарку.

Женили, у кого там было кого женить…

Выдали замуж, у кого там было кого выдавать…

А дальше что?

Ну, скажем, сегодня выпил, завтра выпил, послезавтра выпил и еще выпил…

А дальше?

Ну, месяц пусть будем пить, все ж осточертеет когда-нибудь она или он…

Она – горькая…

Он – из сахара…

Настанет же такой момент:

– Идем по махонькой…

– Не хочу!

– Тьфу!

Вот тебе и тьфу! Пил две недели, вчера глотнул, а она вот тут стала и не идет! Ну не идет. Что хочешь, то и делай!

Это значит до точки…

И что тогда делать?

А как смеркнет… Такая ночь… Ворочаешься-ворочаешься, куришь-куришь… Не светает…

Черновик перевода рассказа О. Вишни «Что посоветуешь?»

Первые две недели после Кузьмы и Демьяна еще спишь…

Потом и бедра болят, и бока болят, и локти болят…

Подкидной дурак?

Штука преотличная, так штаны протираются…

И опасная…

Две недели один знакомый день и ночь ляпал, а потом схватился, начал кукарекать и подбрасывать детей…

Девчат к девчатам, ребят к ребятам:

– До масти! – кричит.

Пособоровали – отошел.

Теперь не играет…

………………………………………………………

Так что же делать?

Не знаю.

Газеты выписывать, в клуб ходить, книжки читать, на агрономовы ходить беседы?

Если б в книжках рисовали червы да бубны, может, и читал.

Если б в клубе давали по лампадке, может, и ходил…

А так…

Тяжкое дело зима…

Что посоветуешь?

1925

Сенокос

Когда трава вянет…

Тогда она сереет и жолкнет, и стебель ее морщинками берется, и нет в ней жизни, той жизни, что и из стебля и из листа зеленого силою звенит…

Тогда опускает трава голову и ждет.

Она, наверное, знает, что придут белые штаны и белая рубаха, что будет дзинькать под бруском коса, что из той дырки под брылем вылетит:

– Господи, благослови!

И острая сталь вонзится в стебель…

Трава ляжет набок на покосе и засохнет…

И нет больше травы, а есть сено…

Сено с соломою перемешают, бросят в ясли…

И будут тереть когда-то зелено-буйную траву кобыльи или воловьи зубы.

А потом упадет она пометом в хлеве, соберут ее, польют водой и замесят из нее кирпичи.

И будут потом гореть кирпичи, и дымом улетят или останутся золой на огороде, где и будут век вековать, пока не затрубят трубы архангельские и не сядет отче наш на престол и не скажет:

– Товарищ Иван Кондратьевич Недодеримотня, а какого черта вы не удобряли золой пашню свою? Не знали, что зола для удобрения штука хорошая? А про это ж в газетах сколько писалось!

– Отче наш, – скажет Иван Кондратьевич Недодеримотня, – что еси на небеси… Если б знатье…

И скажет отче наш: