Сатира, юмор

Вдруг сердце его екнуло. Впереди какой-то мужчина тянул санки с двумя елками! Верхняя была точнехонько такая, какую украли у Мусия Ивановича. Он шел уже рядом с санками. Сердце начало так сильно колотиться, что застучало в висках. Ведь стоит протянуть руку…

Не помня себя, Мусий Иванович схватил елку и, словно заяц, вприпрыжку метнулся в проулок…

Жене он не сказал ни слова. Молча потянул елку в угол и начал ладить крестовину. Лицо горело с мороза и от волнения.

Вдруг раздался звонок. Мусий Иванович дернулся, будто его ударил электрический ток. Милиция! Жена пошла открывать дверь, а он молниеносно выволок елку на балкон.

В комнате послышался мужской голос… И тогда Мусий Иванович без раздумий швырнул елку с балкона.

– Спасибо! – поблагодарили с земли.

Мусий Иванович боязливо вошел в комнату и увидел человека в форменной одежде.

– Поздравительная телеграмма! – сказал почтальон. – Распишитесь…

О. Подгорный

Цепная реакция

На время отпуска начальника цеха Кондрат Хомут был назначен исполняющим обязанности. Все знали, что по специальности Хомут сапожник, на комбинате работал кладовщиком и в технологии производства колбас разбирался, как коза в электронно-вычислительных машинах.

Этот четвертый день был субботой. Хомут проводил его на лоне природы вместе с директором комбината Значилом.

Хомут и Значило сыграли двадцать партий в козла, после чего настало время купаться. Значило – стрелой в реку. Вынырнув недалеко от берега, директор закричал:

– Давай, давай, Кондрат! Что, боишься? Прыгать с вышки – это тебе не колбасы удить…

Наблюдая за начальником, который удалялся от берега, Хомут подумал, что они друг друга стоят. Для прыжков с вышки он не подходил – не умел плавать; в колбасном же деле, наоборот, плавал всеми стилями.

Философские раздумья Хомута прервал зычный вопль. Сомнения мигом развеялись: несмотря на мастерство в прыжках с вышки его шеф тонул. Хомута покрыл холодный пот – при всей своей преданности шефу он не рисковал прыгать в воду.

– Спаси-и-те! – тоскливо закричал и. о., прыгая на одной ноге. – Куда смотрит спасательная служба?

Парень из спасательной службы стоял на вышке и смотрел на утопающего в бинокль.

– Что вы стоите, безответственный вы человек? Прыгайте в воду!

– В воду мне нельзя. Я не умею плавать. И вообще я не спасатель. Исполняю его обязанности на время отпуска.

Утонуть директору не дали. Кондрат пробрался сквозь толпу зевак к телу своего начальника и в такт искусственному дыханию завопил:

– Док-то-ра! Скорее! Ско-рее док-тора!

Прибежала молоденькая девушка в белом халате.

Остановилась в нерешительности.

– Чего стоите? Ну что вы за врач? Скорее помогайте! – закричал Хомут петушиным голосом.

– Не врач я, а исполняющая обязанности фельдшера. Он в отпуске…

Врач среди отдыхающих все же нашелся.

– Опасность миновала, – сказал он. – Но пострадавшего надо отвезти в больницу. Несите его на катер.

Фыркая, катер отошел от берега. Вдруг мотор перестал чихать.

– В чем дело? – спросил Хомут.

– А, черт! Мотор забарахлил, – сплюнул мужчина в замасленной робе.

– Исправьте! Вы ж моторист!

– В том-то и дело, что нет. По специальности я техник-коммунальщик. А у моториста свадебный отгул.

До берега добирались на лодке с веслами. К врачу примчались на такси.

– Кто тут и. о. главврача? – влетел в ординаторскую запыхавшийся Хомут, которому уже сама земля казалась исполняющей обязанности планеты.

– Пока со своими обязанностями я справлюсь сам, – ответил высокий седой человек. – В чем дело?

Жизнь и здоровье директора были спасены.

В понедельник утром он вышел на работу. А после обеда колбасники были удивлены новым его приказом. Кондрат Хомут переводился на прежнюю должность кладовщика.

«Вечерняя Москва». 18 июля 1969.

Е. Кравченко

Марсианин

Имела я, люди добрые, «Самородка» в хате, «Гармоничного лодыря», «Магнитофена», а теперь дожила вот до «Марсианина».

После того случая с магнитофонною лентою мой Харитон работал несколько месяцев. И работал так, что в передовики начал выдвигаться. Исполнял в колхозе, как он говорил, «разную тематику», не отказывался от самой тяжкой работы. Я радуюсь, голова колхоза хвалит его. В нашей хате тишина и покой, как у людей. Харитон величает меня только Горпиночкой.

Раз вечером пришел он выпивши: на свои трудодни деньги получил.

Пришел, поужинал молча. Достал из кармана несколько журналов, на которых были изображены ракеты и спутники, и начал внимательно рассматривать. Я сразу догадалась, что им снова овладел порыв к чему-то невероятному. Но вида не подаю, а так деликатненько спрашиваю:

– Харитон Иванович, вы на работе сегодня были?

– Нет, Горпиночка, – так вежливо молвит. – Не был и больше не пойду.

– Почему? – спрашиваю.

– То не моя тематика… Харитон Иванович рожден для героизма, а не для того чтоб ковыряться в навозе.

– Какого героизма? Может, вновь будешь писать?