Читаем Сатира, огонь! полностью

Сатира, огонь!

Льет ли дождь, гудит ли ветер,Стужа ль зимняя остра.Невозможно жить на светеБез хорошего костра.Без него, как говорится,Даже в тихом шалашеНе сидится, не лежитсяИ тоскливо на душе.А нарубишь дров посуше,Поднесешь под них огня —И… оттаивают душиУ тебя и у меня.Я и ты достали кружкиВместе с сахарным пайком.Стойте, ушки на макушке, —Позабавимся чайком.Ну-ка, друг, наляжем оба,Ай-да чай, во рту дерет!Ярославским водохлебамСто очков дадим вперед!Ходит сон, усталых ищет.Отдыхать давно пора.Подложи, товарищ, пищиДля походного костра.В эти крайние минутыПоглядишь по сторонам:«Фу ты, ну ты, ножки гнуты…»Баянист, сыграй-ка нам!Как затопают, замашутПлясуны вокруг огня!..Сам костер отважно пляшет,Словно парень без ремня…Ты с Камчатки, мы с Урала,С Волги, Дона и Днепра…Нас отечество собралоВозле этого костра!Будет время: сняв подсумки.Мы вернемся в дом родной,До краев наполним рюмкиИ осушим по одной.За победу, за служивых,За того, кто есть герой…А за то, что оба живы, —Опорожним по второй!А когда нальем по третьей, —Выпьем с криками «ура»За тепло на белом светеОт солдатского костра!

Действующая армия

Вера ИНБЕР
ВОСКРЕСЕНЬЕ

Неяркое солнце слабо и нежно касалось наших щек. Сидя на скамье маленького углового сквера, у стены полуразрушенного дома, Миша Поляков рассказывал мне:

— Мама, папа, мой младший брат и я — мы приехали в Ленинград из такого города, где не было зоосада. Там были свиньи, кролики, лошади и утки. Но я, конечно, больше всего хотел видеть мамонта с бивнями. И когда я узнал, что мамонтов больше нет и что на свете остались только слоны, я стал думать, как бы их повидать.

И вдруг мы приезжаем в Ленинград и начинаем жить на Зверинской улице. Она называется так потому, что рядом, в зоосаде, живут самые разные звери: индокитайская свинья, бегемот «Красотка», двугорбый верблюд. И, самое главное, слониха Бетти.

Я стал просить маму: «Мама, пойдем к Бетти». Но мама отвечала: «Ты этого не заслужил».

— А ты действительно этого не заслужил? — спросила я Мишу.

Миша замялся, но ответил:

— Действительно. Но это было из-за моего младшего брата. Мой младший брат как раз тогда недавно родился. Он днем спал, а ночью плакал. А я — нет: я ночью спал, а днем плакал. Мама сердилась и говорила: «Хоть бы вы наладились спать и плакать в одно время, а так просто невозможно!» Но я не мог плакать ночью.

— А не плакать днем ты не мог? — спросила я.

Миша покачал головой:

— Нет, я был еще очень маленький. Но все-таки я старался, и мама стала замечать это. И даже папа, хотя он был у нас очень занят: он был доктор.

Один раз мама говорит: «В это воскресенье мы все пойдем в зоосад». В это воскресенье я встал очень рано и приготовился идти. Мы ждали только папу. И вдруг мама говорит: «Мы не пойдем в зоосад. Сегодня началась война, и наш папа уже на войне».

Скоро немцы стали бросать в нас бомбы. И, самое главное, в зоосад. Звери многие страшно испугались и стали разбегаться. Одного соболя потом нашли в оркестре оперного театра. Бизон, бедный, упал в бомбовую воронку, такую глубокую, что она покрыла его всего, вместе с его высокой гривой. А слониху Бетти осколком ранило так сильно, и она так мучилась, что пришлось ее пристрелить. Уж не знаю, когда у нас теперь будет новый слон.

— А твой младший брат тоже любит животных?

— Он их одно время совсем не знал. Прошлой весной увидел в магазине кошку и спрашивает: «Что это такое?» Он ни кошки, ни собаки ни одной тогда не знал.

— Но теперь-то он их знает?

— Теперь у нас кошка и трое котят. Когда начинался обстрел, мы клали их в папин портфель и уходили к соседям: у них квартира на необстрелянную сторону. А кошка идет сама.

— А днем ты еще плачешь когда-нибудь?

Перейти на страницу: