Саттри

Просто презираю этих тварюк, сказала она.

Они тебе ничего плохого не сделают.

Фигу. А если укусит?

Они не кусаются. Все равно неядовитые.

Она не сводила глаз со змеи, кончик большого пальца между зубов.

Давай-ка подгребем туда и зацепим его, и я тебе покажу, сказал Саттри, резко принимая веслом по левому борту.

Она завизжала и вскочила, хватаясь за весла. Саттри сумел заглянуть ей в вырез платья аж до самого живота, кожа такая гладкая, соски такие круглые и вспухшие. Кореш! сказала она тонко и задышливо, и смеясь при этом. Она чуть ли не сидела у него на коленях. Держись подальше от этой тварюки.

Лодка закачалась. Она восстановила себе равновесие, схватившись рукой за его плечо, коснулась планширя и села, с робкой улыбкой. Посмотрели на берег, ища глазами змею, но той уже нигде не было. Солнце грело Саттри спину. Он выпустил одно весло, и зачерпнул горстью воды, и намочил себе загривок. Ты ужика спугнула, сказал он.

Ты меня напугал.

Может, еще одного увидим.

И близко к этим тварям не подплывай. А если какой в лодку заберется?

Тогда, думаю, ты из нее выберешься. Саттри вдруг заглянул за борт. Так вот же он, сказал он. Совсем рядом плывет.

Она завизжала и встала, сведя запястья перед собой, поднеся руки ко рту.

Саттри потряс весло и постучал им. По веслу забирается, сказал он.

Коря-а-а! взвыла она, забираясь с ногами на транец. Оттуда заглянула в воду. Где? спросила она.

Саттри отпустил весло и ржал, как дуралей.

А ну-ка хватит, сказала она. Слышишь меня? Кореш?

Да? ответил он.

Дай мне слово. Слышишь? Больше так не делай.

Ладно, сказал он. А ты лучше сядь, пока за борт не свалилась.

Она соступила с банки и села, держась за планширь по обе стороны, словно бы готовилась к сильному волнению. Он уперся ногами в укосины у бортов ялика и вывел их в течение.

Обедали они на травянистом бугорке над рекой. От воды дул прохладный ветерок, несший с собой запах влажного мха. Рис разжился в лавке кредитом, и у них с собой были сэндвичи с колбасой на белом хлебе и с майонезом, и маленькие овсяные лепешки. Она сидела, подоткнув под себя босые ноги, и вытаскивала все это из бакалейного бумажного мешка и раскладывала. Когда поели, он лег навзничь в траву, сцепив руки за головой. Наблюдал за облаками. Закрыл глаза.

Когда двинулись в обратную сторону, она взяла весла, а Саттри разбирался с брусьями клячевки. Она ему помогала втаскивать полные клячи, дыша мылом и по́том, тело, мягкое и голое под платьем, касалось его, с ракушек капало, и они раскачивались на линях и пощелкивали, как кастаньеты.

Груженой лодкой они проманеврировали по мелководьям, идя с нею рядом по гравийному дну реки. Саттри поднял ее перед за кольцо в носу и нагнал воды в корму, и нос ялика опер на валун. Они склонились затем над лодкой с обеих сторон, головы их чуть было не соприкасались, вычерпывая воду жестянками.

Пока дрейфовали вниз по течению в прелестных сумерках, река болботала в быстринах, а летучие мыши носились туда и назад над темневшей водой. Покачиваясь на черных скользах и разливах, а гравийные отмели проплывали мимо вместе с островками камня и пучков травы.

Когда доплыли до лагеря, в нем никого не оказалось. Саттри взял топор и пошел за дровами, а она вновь сложила костер.

Он притащил какие-то сухие пни и обнаружил, что она сидит перед огнем на брезенте, который там расстелила. Быстро взглянула на него снизу и улыбнулась. Он установил один пень посреди пламени. Взметнулись жаркие искры и поплыли по ветру в темноту. Где все? спросил он.

Кажись, в церкви.

Думаешь, Уиллард с ними пошел?

Его мама заставляет ходить. Она его в работу впрягает, если он пытается отлынивать.

Саттри сел на брезент с нею рядом.

До них доносилось, как в темноте бежит себе река. Он слышал, как она дышит с ним рядом, грудь ее поднималась и опадала, глаза следили за огнем. Саттри встал на колени и потянулся через пламя, и подпихнул пень вперед, в положение получше. Оглянулся на нее. Она подтянула колени, а руки сцепила на них. Ее полные бедра сияли в свете костра, клинышек розовой вискозы, охватывавший ей расщелинку. Он нагнулся к ней и взял ее лицо в ладони, и поцеловал ее, детское дыханье, аромат сырого молока. Она раскрыла рот. Он обхватил ее грудь ладонью, и глаза у нее затрепетали, и она обмякла к нему. Когда он просунул руку ей в платье, ноги ее бескостно раздвинулись.

Хлопот не оберемся, сказал он.

Мне все равно.

Платье у нее задралось на бедра. Невероятные количества плоти, обнаженные при свете костра. Она была теплой, и влажной, и мягонько пушистой. Казалась едва в сознании. У него зашумело в голове. Непристойный восторг, не без лишь чуточки сожаленья, когда он стащил с нее трусики. Сражаясь одной рукой с пуговицами. Все бедра ее смазаны слизью. Она обхватила его руками за шею. Изогнула спину и резко втянула воздух.