САТУРН ПОЧТИ НЕ ВИДЕН

- Тогда сейчас вы должны ход дела ощущать оптимистически? - подхватил Канарис, в упор глядя на Мюллера. Ответа с достаточной быстротой не последовало. Канарис никак не показывал, что он завел сейчас так любимую им словесную игру, в которой он был непревзойденным мастером. - Да, да, именно так… - задумчиво произнес он, так и не дождавшись ответа Мюллера. - Военная обстановка складывается великолепно. Вот когда видишь всю мудрость стратегии фюрера! Наверное, можно было взять Москву и осенью прошлого года, но куда прочнее взять ее так, как считает это фюрер, - теперь. Рывок к Волге дал нам новые огромные пространства, причем богатейшие. Снова подсчет пленных наши штабы ведут при помощи арифмометров. Сталинград мы возьмем в ближайшее время. Это означает, что Москва будет отрезана от юга, и прежде всего от нефти. Затем удар на север вдоль Волги, и Москва отрезается от востока. И тогда она, обескровленная и бесполезная, у нас в крепко застегнутом кармане. Так что, дорогой Мюллер, у нас есть все основания для оптимизма.

- Да, да, - заторопился Мюллер. - Декабрьское ликование господ коммунистов оказалось кратковременным. И, конечно же, когда там, на фронте, дела идут столь хорошо, и своя работа здесь видится и более полезной, и более благополучной.

- Напрасно, - жестко произнес Канарис. Он играл с Мюллером, как кошка с мышью. - Напрасно, подполковник. Наша работа пока недостойна подвига армии нашего фюрера.

- В этом смысле - да, конечно, - поспешно согласился Мюллер.

- А какой же может быть смысл еще? - удивился Канарис.

Мюллер понял, что лучше всего молчать.

- И именно в этом смысле наши дела тревожат, - продолжал Канарис. - Если принять образное выражение фельдмаршала Клюге, что Москва - сердце Советов, то действия фюрера на фронте можно считать операцией по обескровливанию большевистского сердца. Но разве не является нашим святым долгом помочь армии и взорвать сердце врага изнутри? Так и только так мы обязаны целиться и в этом плане продумать всю свою деятельность. Например, проблема такая: не пора ли нам объединить наши усилия с усилиями службы безопасности, опереться на ее боевой опыт? А?

Мюллер молчал и чувствовал себя очень плохо; он помнил, как обжегся на этой теме в Смоленске. Неужели Канарис все-таки знает о его встрече с Кальтенбруннером и именно потому заговорил об объединении усилий?

Канарис, прекрасно зная, что ответа собеседника на его вопрос не будет, сказал:

- Распорядитесь, пожалуйста, чтобы разбудили Зомбаха.

Мюллер уже протянул руку к кнопке звонка, но Канарис остановил его.

- Впрочем, не надо. Пусть ваш адъютант проводит меня к нему на квартиру.

- Я сам провожу вас, - сказал Мюллер. - У меня новый адъютант, он еще ничего тут не знает.

- Да, я совсем забыл… - покачал головой Канарис. - У вас же произошло несчастье с прежним адъютантом. Так ничего и не выяснилось? Убийц не нашли?

- Нет, но убийцы известны - партизаны.

- Капитан Ноэль, если мне не изменяет память? Я его немножко помню.

Мюллер встал.

- Разрешите проводить вас к полковнику Зомбаху?

- Не стоит, подполковник, я уже и так отнял у вас уйму рабочего времени. - Канарис быстро подошел к окну. - Кажется, вот тот особнячок, где две березки? Я сам, я сам. Вечером мы еще увидимся.

Из глубины кабинета, не приближаясь к окну, Мюллер видел, как Канарис, заложив руки за спину, медленно перешел через улицу и свернул за угол особняка Зомбаха. Мюллер был не на шутку встревожен и злился на себя, что не смог провести достойно этот разговор и, как слепая мышь, то и дело попадался в ловушку.

Предчувствия не обманывали Мюллера: Канарис действительно знал о его встрече с Кальтенбруннером. Именно с этого он и начал свой доверительный разговор с Зомбахом.

- Ваш заместитель, дорогой Пауль, начал активную игру с расчетом сорвать банк на двух столах, - сказал Канарис.

- Я не забываю ваших советов и всегда помню, из какого он гнезда, - флегматично заметил Зомбах.

- Помнить об этом мало. Следует знать, что он делает сейчас. Неделю назад он имел неофициальную встречу с Кальтенбруннером в Варшаве.

- Это точно? - поднял брови Зомбах.

- Моя информация всегда точная, Пауль, - усмехнулся Канарис. - Они лезут к нашей агентуре в Москве. И не только в Москве. Кстати, как вел себя Мюллер, когда пришло известие о гибели адъютанта?

- Сразу же поехал на место происшествия…

- Так я и знал! - Канарис хлопнул себя ладонью по коленке. - Ноэль что-то вез от него в Берлин. На аэродроме в Грюнвальде Ноэля ожидало СД. Более того, мне известно, что происшествие с Ноэлем гестапо неофициально приписывает нам. Из-за всех этих гнусных дел я, собственно, и приехал. Новый адъютант Мюллера Биркнер - верный пес Кальтенбруннера. Вам здесь, Пауль, да и мне тоже нужно молить Бога, чтобы капитан Ноэль оказался просто слепой жертвой партизан. Понимаете? В общем, наша извечная борьба с СД обостряется. Единственное святое событие в ней - конец Гейдриха. Но тут за нас прекрасно сработали чешские партизаны.

- Я слышал, что его убийцы были сброшены в Чехию англичанами? - спросил Зомбах, внимательно следя за адмиралом.