Сатурналии

(14) Если же [на пиру еще] и старик присутствует, у тебя есть случай, благодаря которому можно показать, что ты очень ему посодействовал, если спросил его даже [о том], что его совсем не касается. (15) Зная это, Гомер сделал [так], что Нестору предлагают одновременно какую - то кучу вопросов:

Нестор Нелид! Всю правду скажи, ничего не скрывая.

Как убит Агамемнон, широковластный владыка?

Где ж Менелай находился?

..............

Разве что в Аргосе не был... [Од. 3, 247 - 250 (247 - 249, 251)].

Столько поводов поговорить он собрал, задавая вопросы, чтобы удовлетворить зуд старческой [болтливости]. (16) И Вергилиев Эней, целиком отдавая себя, благодарного, [в распоряжение] Эвандра, предоставляет ему различные поводы [для] повествования. И ведь не о чем-то одном или другом он расспрашивает, но

...[обо всем] вопрошает весело, слышит

О старинных мужах преданья [славные] [8, 311 - 312].

И о сколь многом повествовал Эвандр, увлеченный умными вопросами".

(3 , 1) Говорящего это [Евстафия] поддержало одобрение всех [присутствующих]. Но затем Авиен добавил: "Всех вас, кто, ученейшие из ученейших, [здесь] присутствует, я просил бы [о том], чтобы из уважения к вам Евстафий вдохновился открыть [то], что он немного раньше сказал о скомме".

И так как все [его] к этому подстрекали, он начал сплетать [слова]: (2) "Кроме [слова] псогос, то есть обвинение, и кроме [слова] диаболэ, которое значит "поношение", есть у греков [еще] другие два слова - лойдориа и скомма, для которых я и латинских-[то] слов не нахожу, если бы [только] по случайности ты не сказал, что лёдория - это упрек и прямое посрамление; скомму же я почти бы назвал приукрашенной насмешкой, потому что она часто прикрывается лукавством и учтивостью, [так] что звучит одно, [а] ты понимаешь другое. (3) И однако, она не всегда доходит до язвительности, но иногда приятна и тем, по отношению к кому она высказывается. Этот род [насмешек] применяет больше всего мудрец или другой [какой-нибудь] учтивый [человек], особенно посреди еды и выпивки, когда легко вызвать вспышки гнева [у пирующих]. (4) Ведь как стоящего у обрыва сталкивает даже легкое прикосновение, так [и] даже маленькая обида приводит в неистовство или упившегося вином, или [только] подвыпившего. Итак, на пиршестве нужно предусмотрительно воздерживаться от скоммы, потому что она содержит в себе скрытую издевку. (5) Ведь насколько прочнее прилипают такие остроты, чем прямые лёдории, - подобно тому как угловатые крючки втыкаются крепче, чем прямые острия, - потому что остроты этого вида больше всего вызывают смех [у] присутствующих, который, словно [какой-то] род [общего] одобрения, усиливает обиду.

(6) Лёдория же есть, [например, высказывание] такого рода: "Разве ты опозорен, потому что торговал соленой рыбой?" А скомма, о которой мы часто говорили, что это - скрытое посрамление, [например], такова: "Мы помним [время], когда ты утирал нос рукой". Ведь хотя здесь и там сказано об одном и том же, лёдория, однако, означает то, что [некто] был открыто подвергнут укоризне и упрекам; [а] скомма - то, что [он] иносказательно [подвергся упрекам]. (7) Октавий, который считался по рождению благородным, говорит читающему [вслух] Цицерону: "Не слышу я [того], что ты говоришь". [На это] он ответил: "Определенно у тебя очень дырявые уши". Это сказано ему потому, что согласно происхождению Октавия называли ливийцем; у [ливийцев же] существует обычай прокалывать ухо. (8) И тому же [самому] Цицерону, так как он не пускал на сиденье Лаберия, говоря: "Я пустил бы тебя, если бы мы не сидели в тесноте", - тот язвительный мим отвечает: "Да и то, [ведь] тебе привычно сидеть на двух стульях", - делая такому [великому] мужу упрек в шаткости [его] верности. Впрочем, и [то], что Цицерон сказал: "Если бы мы не сидели в тесноте", - было скоммой, [направленной] против Гая Цезаря, который столь многих [людей] без разбора назначал в сенат, что их не могли вместить четырнадцать скамей. {2} (9) Итак, от такого рода [насмешек], которые полны поношений, мудрецу нужно воздерживаться всегда, прочим [же людям] - на пиру.

{2 Этот сюжет (эпизод) повторяют параграфы второй книги (2. 3, 10-11). Четырнадцать рядов — скамьи, которые отводились в театре всадникам-(? сенаторам).}