Саван алой розы (СИ)

Матушка ругала ее почем зря, выговаривала, что она опозорила семью, опозорила их всех, даже невестку и младенца-племянника. Что младший брат теперь не сыщет себе хорошей жены, поскольку двери в приличные дома им попросту закрыты. А главное, что никто не станет вести дел с ее отцом, и они все умрут в нищете. Все из-за Розы. Правда то или нет, но матушка верила в это – голос ее неподдельно дрожал, а глаза были полны слез. Поверила и Роза.

Потом братья стали понемногу говорить с нею. Пусть через губу и строго по делу, но все же. Выспрашивали, кто он, ее муж, кто их венчал и где. Выпытывали про Глебова, про Лезина, про Журавлеву.

А потом… должно быть, матушка над нею сжалилась. И братьев приструнила. Ибо Розу вдруг начали считать не виновницей всех бед человеческих, а безвинною жертвой. Обманутой со всех сторон. Матушка плакала, а к Розе привели лютеранского священника, который объяснил ей, что Шмуэль воспользовался ее доверчивость, увез ее от родителей тайно, преступно. Не сказал, что еврей, а это большой грех. Обманул. А значит, и брак их ровным счетом ничего не значит. Недействителен, если говорить официальным языком.

– Ведь консумирован брак не был? – строго спросил пастор.

– Не был… – чуть слышно пролепетала Роза то, что он желал услышать.

Разумеется, она понятия не имела, что это слово значит.

Однако ж пастору она не верила. Как-так недействителен? Все по канонам было! Она стояла в церкви в подвенечном платье, и тот другой пастор что-то говорил им…

Поверила Роза позже. Когда братья привезли, а мушка передала ей – осторожно, как величайшую ценность – письмо от Шмуэля. Единственную за все время разлуки весточку от него. Гет10. Разводное письмо из двенадцати строк, написанных его рукой. В письме он говорил, что нашел у жены ущерб, а потому отказывается от нее.

Она и правда была свободна отныне.

Однако с той поры в Розе будто умерло что-то. Жалость к себе, глубочайшее чувство вины уступило место полному безразличию ко всему. Ко всем. Она послушно делала, что говорят братья; под их диктовку написала несколько писем, обвиняющих Шмуэля во всем, в чем только можно; подтвердила то же полицейским чинам, привезенным к ней туда же, в ее комнату.

А потом был суд, хотя Роза даже не понимала, кого судили. Вероятно, ее саму за все ее прегрешения…

Однако она точно знала, что все то время, пока господин судья задает ей жестокие вопросы, в просторном, богато украшенном зале, в самом его центре, сидит он, Шмуэль. Знала, думала о нем, но так и не осмелилась даже глаза скосить в его сторону.

– Свидетель, вы подтверждаете, что Гутман состоял в любовной связи с убитой девицей Журавлевой?

«Значит, все-таки убитой…» – только сейчас и осознала Роза, не понимая толком, что по этому поводу чувствует.

– Свидетель! – прикрикнул господин судья. – Отвечайте на вопрос!

– Да, подтверждаю… – прошелестела Роза.

«Мне ее все-таки жаль… да, жаль, никто не заслуживает столь нелепой смерти…»

– Свидетель! Отвечайте на вопрос, не затягивайте заседание! – снова прикрикнул судья, а Роза, к своему ужасу, поняла, что не слышала второго его вопроса.

– Простите, господин судья… что вы спрашивали?..

По залу пошел неодобрительный гомон, и судья, будто вбивая гвозди в умирающее тело Розы, несколько раз ударил молоточком по дереву.

– Тишина в зале суда! Свидетель, я повторяю вопрос, вы подтверждаете, что в день убийства девицы Журавлевой Гутман отсутствовал без вести до самого вечера?

– Да, подтверждаю…

«Нужно взять себя в руки… нужно как-то пережить этот безумный день… Он смотрит на меня сейчас? Должно быть, смотрит…»

– Свидетель, вы подтверждаете, что видели следы от ногтей на щеке Гутмана в день убийства девицы Журавлевой?

– Да, подтверждаю…

– Громче, свидетель! Суд не слышит, что вы там шепчите!

– Подтверждаю… – Голос прозвучал чуть громче, однако все равно показался Розе жалким и писклявым.

– Свидетель, вы подтверждаете, что эти фотокарточки принадлежат Гутману?

«Он точно смотрит на меня! На кого же тут еще смотреть?» – Роза покусала губы, чтобы они сделались ярче.

– Какие фотокарточки? – искренне не поняла она.

– Соберитесь, свидетель, вы тянете время!

Лицо господина судьи пошло красными пятнами, а секретарь выложил перед ней пачку карточек. Вид белого, бесстыдно красивого тела смеющейся Журавлевой, тотчас обжег Розу. Поднял в ее душе такую же волну живой ярости, как и в тот, первый, раз.

– Конечно они принадлежат Гутману! Кому же еще! – в этот раз судье не понадобилось просить ее говорить громче. – Это он во всем виноват! Он! Он убил ее, я знаю!

Вот только посмотреть на Шмуэля у Розы все равно не хватило смелости…

Чем закончился суд она в тот раз не узнала. Братья увезли ее, едва отпустил господин судья. Снова ее заперли в комнате, и дни потекли еще медленней и безрадостней, чем прежде.

Одно лишь изменилось. Чем дальше, тем сильнее Роза начала верить, что все сказанное ею на суде – правда. Что Гутман ее обманул, что жениться хотел исключительно ради связей и денег батюшки. Что тайно вожделел все это время мерзавку Журавлеву и что, не добившись от нее желаемого, подло убил.