Саведжи

— Привет, дедушка, — сказал он, не оглядываясь, и тут же выжал джойстик на геймпаде. На мгновенье комнату заполнили звуки стрельбы. — Снова ищешь уборную?

— Подождет, — сказал дед, глядя в экран. — Хорошая игра?

— Отличная, — сказал Иван, не моргая. — Мне нравится этот уровень. Если я вынесу всех наемников, то смогу улучшить оружие и стану практически непобедимым.

— Можно поиграть?

Иван нажал на кнопку паузы. Шум прекратился. Иван, удивленный просьбой, уставился на деда.

— Правда?

— Нужно же как-то поддерживать рефлексы в норме. — Олег закрыл за собой дверь. — А теперь освободи место старику и дай мне другой джойстик.

Олегу потребовалось некоторое время, чтобы справится с игрой. В восторге от того, что дед выказал такой интерес, Иван терпеливо объяснил, что нужно делать, и даже предложил сразиться на одной стороне.

— Я буду твоим напарником, — сказал он. — Блокируй и загружайся, дед!

— Чересчур много действий, — сказал Олег, наклонившийся вперед, чтобы сосредоточиться на разделенном экране перед ними. — Но это точно напоминает мне былые времена.

На мгновенье пара сосредоточилась на убийстве хлынувшей волны наемников.

— Какой она была? — после спросил Иван. — Война.

— Неумолимой, — сказал Олег. — Словно ад на земле, лишь временами сменявшийся раем.

— Снайпер на башне, — предупредил Иван и быстро снял цель выстрелом в голову. Тело рухнуло вниз, ударившись о землю так, будто все кости исчезли из его тела. — Получай, придурок.

— Упокой Господь его душу, — тихо произнес Олег, но этого было достаточно, чтобы привлечь внимание его внука. — А что теперь происходит с телом? — спросил он.

— Ничего, — пожав плечами, сказал Иван.

Олег снова посмотрел на экран. Дым стелился по полю битвы, которое сотрясалось от авиаударов по зданиям. Вздохнув, он отложил геймпад.

— В этой игре слишком много смертей, — сказал он. — И к павшим никакого уважения.

Поняв, что остался без напарника, Иван с силой начал давить по кнопкам геймпада в попытках остаться живым.

— И что ты предлагаешь? — спросил он. — Сжечь его тело, пока над головой пули свистят?

— Нет, — сказал Олег. — Его нужно съесть.

С тех пор как дед присоединился к нему, Иван второй раз остановил игру.

— Это же не взаправду, — сказал мальчик. — Это развлечение.

Олег похлопал руками по коленям. Он уставился на свои большие пальцы, снова и снова вертя ими.

— Ни одна смерть не должна быть напрасной, как, мы все надеемся, ты мог уяснить в выходные. — Он посмотрел, как мальчик сжал губы, одновременно кивая. Затем он подождал, пока Иван снова посмотрит ему в глаза. — Иван, если жизнь человека обрывается, к телу следует отнестись с уважением. Твой отец не был доволен тем, как пришлось поступить с телом модели. Он был вынужден принять подобные меры ради своего сына, но это задело его за живое.

— Я знаю, — тихо сказал Иван. — На следующий день он часто нас обнимал.

— Позорно, что мы не смогли съесть ее, — сказал Олег. — В ранней истории человечества в знак уважения людей съедали, будь то друг или враг. Так делали задолго до того, как стали популярными кремация или захоронение. — На мгновение он умолк, словно потеряв ход мыслей. — Конечно, у меня не было выбора, кроме как возродить ритуал в качестве меры выживания, но после Блокады это переросло в нечто большее и для меня, и для моей семьи.

— Как это было? — спросил внимательно слушающий Иван. — В первый раз?

Олег хихикнул себе под нос.

— Ужасно мучительно и невыносимо, — сказал он. — Мы с твоей бабушкой чуть не умерли. Стали тощими, слабыми, но надеялись и желали выжить в городе, где мертвых было больше, чем живых. Еды не было. Не осталось ничего, что можно было употребить в пищу. Ничего, кроме... — Он замолчал, на минуту задумавшись. — Вскоре об этом задумывались все, но практиковали лишь немногие. Поговаривали, что на такое отчаивались лишь молодые мамы в попытках накормить детей, но я лично такого не встречал. Иногда мы задумывались об этом, конечно, но никогда не брали в расчет, считая бесчеловечным.

— Так что же изменило твое мнение?

— Соседка, — ответил Олег. — Она жила в квартире рядом и видела смерть каждого члена своей семьи. Милая тихая душенька, перенесшая слишком много страданий. То, что мы остались в живых, сильно ее ранило. Твоя бабушка помогала ей, как могла, однажды даже поделилась мертвым голубем, которого сумела найти в завалах. Но, Иван, ее сердце было разбито. У нее не было желания жить. Ей, до невозможного слабой, повезло умереть во сне. Мы не могли просто оставить ее труп в квартире. Нужно было что-то делать, а мы были в отчаянии. Тем утром мы ели гальку, просто для того, чтобы что-то заполняло желудок, поэтому ты можешь понять, что заставило нас посмотреть на ее тело в ином свете.

— Это была твоя идея? — спросил Иван, навострив уши. — Или бабушки?