Савмак. Пенталогия (СИ)

  Агафирс представил боспорских послов царевичам, сидевшим, выказывая братское единение, плечом к плечу. У их скрещённых ног лежали широкие золотые блюда с остатками еды. Послы, под устремлёнными на них со всех сторон оценивающими взглядами, склонились в поклоне: Оронтон и Полимед - коснувшись пальцами травы, стоявший между ними Лесподий - лишь слегка согнув поясницу и кивнув головой как равным, после чего высказал по-эллински от имени басилевса Перисада благородным сынам Скилура и всем царским родичам глубочайшее сочувствие в связи с постигшим их великим горем. Затем то же самое, только гораздо пространнее и цветастее повторил по-скифски Оронтон.

  Поскольку до избрания нового царя все четверо царевичей были равны, ответил боспорцам на их языке с молчаливого согласия остальных Лигдамис. Поблагодарив басилевса Перисада, давнего друга и верного союзника скифов, за его скорбь и сочувствие их утрате, он пригласил послов вкусить с ними пищи и испить вина в память о покинувшем их царе.

  Послов усадили напротив царевичей спиной к едва дымившейся золе костра, и они стали есть мясо, соль, сыр и хлеб с золотых царских тарелей.

  Полимеду казалось, что подушка, на которую он уселся "по-скифски", набита не конским волосом, а горячими углями из тлевшего сзади костра. Кусок не лез ему в горло: страшась, что с минуты на минуту царский слуга принесёт сюда перисадов ларец, он не сводил глаз с наполненной холодным пивом золотой чаши в своей руке. Делая вид, что любуется искусными рельефными изображениями сцепившихся в смертельной схватке четырёх вепрей и восьми волков на её наружной стенке, он страстно желал как можно скорее пуститься в обратный путь и оказаться отсюда как можно дальше. На его счастье, беседа главы посольства Лесподия со скифскими царевичами не затянулась.

  Заметив, что царевичи и их сотрапезники уже заканчивают обед, Лесподий съел всего несколько кусочков жареного поросёнка, чтоб не обидеть хозяев, попросил всех наполнить канфары и скифосы вином и предложил выпить за то, чтобы память о славном царе Скилуре не угасла на Земле до тех пор, пока на ней живут люди, а на Небе - боги. После того, как все с радостью и удовольствием выпили, Лесподий поведал о горячем желании басилевса Перисада, чтобы новый правитель скифов стал бы ему таким же добрым соседом, верным другом и надёжным союзником, каким был мудрый Скилур.

  Оронтон тотчас предложил выпить за то, чтобы правление нового царя оказалось ещё более мудрым, долгим, счастливым и славным для скифов, чем правление его великого отца. Все опять выпили наполненные до краёв кубки и чаши до дна: Палак и его друзья - с энтузиазмом, старшие царевичи и их приятели неохотно, с кислыми минами на лицах, - им тост вождя боспорских скифов явно не пришёлся по вкусу, но и не выпить за будущего царя было нельзя. Вылив в задранный рот последние капли вина из своего кубка, Палак вопросительно поглядел на сидевшего справа Лигдамиса, скромно уступая ему право ответа. Тот заверил боспорских послов, что кто бы из сыновей Скилура не вознёсся в будущем на шкуре священного белого быка над скифской землёй и головами скифов, он, конечно же, не откажет в дружбе и взаимовыгодном союзе боспорскому басилевсу. Палак согласно кивнул. Лесподий, приложив правую ладонь к сердцу, отвесил учтивый поклон, вполне довольный полученным ответом.

  - А за кого нам предложит выпить третий посол? - спросил вдруг сидевший в ряду братьев крайним справа старший царевич Марепсемис, устремив колючий взгляд на сидевшего как раз напротив него и явно чем-то обеспокоенного или чего-то боящегося купца Полимеда. - Который сидит с таким видом, будто ему не терпится поскорее убежать от нас в бурьяны. Ха-ха-ха!

  Смех Марепсемиса подхватили остальные братья, а за ними загоготали и все сидевшие вокруг костра царевичей скифы, включая и Оронтона, забывшие на минуту о своём горе.

  Несчастный купец, давно и хорошо знакомый царевичам и всем их приятелям, съёжившись и вобрав голову в плечи под устремлёнными на него со всех сторон насмешливыми взглядами, сперва побелел как полотно, затем густо покраснел и покрылся испариной. Подставив мелко дрожавшую в руке чашу под струю из винного меха в руках бесшумно подошедшего сзади виночерпия, Полимед лихорадочно соображал, что бы такого умного сказать. В последний момент, когда все сотрапезники уже подняли наполненные вином чаши и притихли, ожидая от него слова, в зашумевшую от двух выпитых "по-скифски" чаш голову Полимеда влетела счастливая мысль.

  - М-мы, эл-лины, - начал он, запинаясь, - всегда пьём третью чашу во славу царя всех богов З-зевса... Давайте же не будем изменять доброй традиции и выпьем за скифского Зевса-Папая и за то, чтобы он и при новом царе оставался для своих детей-скифов добрым, любящим отцом!

  Все с восторгом поддержали предложенный боспорским купцом благочестивый тост, выплеснув до трети недопитого вина из своих чаш в костёр, чтобы его пьянящий аромат долетел с дымными струями до небесного трона владыки Папая.