Савмак. Пенталогия (СИ)

  Давние приятели, Радамасад и Госон поехали бок о бок в голове колонны, сперва пустив застоявшихся коней машистой рысью, а затем, отъехав немного от воинского стана, сорвав их в галоп. За ними скакали вперемешку хабеи и напиты, многие из которых с младых лет приятельствовали по-соседски, делили хлеб-соль в походах и набегах, переженили сыновей и дочерей.

  Вскоре спешившее к брошенным хозяйствам седобородое войско нагнало отряд херсонесского вождя Формиона. Приказав "отцам" попридержать коней, Госон и Радамасад, чтоб не глотать пыль за телохранителями царевны, ускакали вперёд.

  Красивый вороно-чалый мерин Формиона и широкозадая соловая кобыла Стратона, одетые в роскошные чепраки и драгоценную сбрую, бежали на привязи за задком кибитки. Отъехав подальше от скифского стана, дед и внук поспешили перебраться в мягкое и тёплое нутро мессапиевой кибитки: Формиону на исходе шестого десятка тяжело было долго высидеть в жёстком седле, - он и так уже наездился верхом за эти полтора месяца больше, чем за всю предыдущую жизнь! А 13-летний Стратон, проведя беспокойную ночь в объятиях двух горячих дворцовых служанок, которым Мессапия велела согревать в холодную осеннюю ночь её обожаемого сыночка, утром засыпал на ходу, рискуя свалиться под ноги своей смирной, вышколенной кобылы.

  Догнав кибитку, Радамасад и молодой Госон поскакали рядом с ней - один справа от облучка, другой - слева. Заглянув через приоткрытый передний полог, они увидели двух дремавших, сидя у бортов с поджатыми коленями, рабынь, спящего на мягком ворсистом ковре в глубине кибитки, уткнувшись лицом в подушку, подростка, вытянувшегося на спине вдоль другой стенки старика и полулежащую на высоких подушках между ними красавицу-царевну. Предупреждённый оглянувшимся возницей о том, что их догоняют двое молодых скептухов, Формион, посылая им мысленные проклятия, был вынужден вынуть руку из распираемой тугими грудями пазухи сарафана своей обожаемой невестки, давно уже заменившей в его сердце и на его ложе постаревшую и покорно отошедшую в тень законную жену.

  Почтительно поприветствовав угрюмого херсонесского вождя и любезно улыбнувшуюся в ответ царевну Мессапию, Госон и Радамасад напомнили свои имена и объявили, что будут сопровождать их со своими воинами по скифской земле до Напита, а если нужно - то и до самого Херсонеса.

  - Это Палак вам приказал? - спросила Мессапия.

  - Нет, это наши отцы отослали нас домой со стариками, а раз нам по пути, то мы и решили, что наша охрана будет вам не лишней, - ответил Радамасад, поедая голодным взглядом давно не прикасавшегося к женскому телу мужчины приоткрытые в приветной улыбке сочные вишнёвые губы, вздымающиеся и опадающие в тесном сарафане шаровидные груди и утопающие в разостланном поверх душистого сена ковре, слегка поджатые под прикрывающей круглые колени юбкой точёные ноги дочери Скилура.

  - Благодарю, но у нас своей охраны достаточно, - сухо ответил по-скифски Формион, вознамерившись поскорее отделаться от непрошеных защитников.

  - Э-э, почтенный, не скажи! - возразил ему Радамасад. - Тавры, увидев, что в племенах остался один безусый молодняк, до того осмелели, что пару ночей назад напали даже на Тавану!

  Мессапие захотелось узнать подробности и, чтоб не беспокоить разговорами спящего сына, она решила проехаться верхом. Радамасад поспешил отвязать по её просьбе от задка кибитки соловую кобылу и подогнал её к облучку, с которого царевна ловко пересела на ходу в седло. Сунувшемуся было за нею Формиону Мессапия властно посоветовала поберечь больную спину, и он остался в кибитке, мечтая по приезде домой как следует поучить своевольницу плетью, но в то же время понимая, что не посмеет дочь и сестру скифских царей даже пальцем тронуть.

  Обогнав кибитку, Мессапия и два её любезных кавалера поскакали неторопливой рысцой в десяти-пятнадцати шагах впереди. Радамасад пересказал всё, что знал от Ишпакая о нападении лесных разбойников на Тавану. Затем у них нашлись более весёлые темы для разговоров. Лукаво поглядывая то на одного своего спутника, то на другого, Мессапия то и дело заливалась весёлым смехом, вызывая приступы гнева у ревниво наблюдавшего за ними из кибитки Формиона, чувствовавшего себя купцом, на глазах у которого наглые воры покушаются на его собственность.

  Тем часом кони, не успев взопреть, донесли их до Хаба. Выехав на левобережную кручу, Госон у развилки распрощался с Радамасадом, Мессапией и высунувшимся из кибитки Формионом.

  Ревнивый старик попросил Мессапию вернуться в кибитку, а когда та ответила, что проедется верхом до Таваны, крикнул ехавшему за кибиткой слуге, чтобы подвёл к нему коня, вознамерившись составить ей с Радамасадом компанию.

  - Незачем вам, батюшка, скакать верхом! Мы поскачем галопом - ещё свалитесь, чего доброго! Лежите уж в кибитке!