Савмак. Пенталогия (СИ)

  Затиснув голову Канита между ногами, Скилак с чувством, с толком, с расстановкой спустил кожу с его ягодиц. Закончив, он заботливо помог достойно выдержавшему экзекуцию сыну встать на ноги.

  - Добро, сынок... - Вождь ласково потрепал Канита по мокрой щеке. - Теперь ступай к себе, отдохни деньков пять от любовных утех... А как сможешь снова садиться на коня, будешь каждую ночь ездить в дозоры, чтоб некогда было шляться по чужим дворам. А спросят, за что получил, скажешь, нагрубил бабке Госе. Понял?

  Поддёрнув штаны, Канит кивнул.

  - А Зобена, отец?

  - А насчёт новой служанки мы с матерью подумаем, - неопределённо пообещал Скилак.

  Натянув на глаза искусанный башлык, Канит вышел из отцовской комнаты и, придерживаясь рукой за стену, поплёлся к себе.

  Новость о том, что Канит, оказывается, влюблён во вдову одного из октамасадовых чабанов, которой Скилак поделился с жёнами, высказав намерение как-нибудь съездить поглядеть на эту бабёнку, которую Канит просит взять к ним служанкой, разумеется, тут же стала известна Синте и другим служанкам вождя и, конечно, сёстрам Канита. В Мирсине новость о любви брата к пастушке с новой силой всколыхнула начавшие было утихать мысли о собственной безвременно погибшей любви. Но женское любопытство превозмогло: утерев слёзы, она поспешила вместе с сестрой к брату за подробностями, но увидев, что Каниту сейчас не до разговоров и утешений, отложила расспросы, пока ему не станет легче.

  Тем временем искажённые языкатыми служанками слухи, что юный Канит потерял голову то ли от вдовы, то ли от жены одного из октамасадовых пастухов и даже выказал желание взять её в жёны, за что был нещадно высечен отцом (в то, что Канит нагрубил бабке Госе никто не поверил), перекинулись через улицу на подворье Октамасада. Жёны Октамасада тотчас послали Сакдариса к Каниту выведать подробности.

  Сакдарис застал Канита в обнимку с Лисом, приведенным по его просьбе малой Госой к нему со двора, где Лис с утра не находил себе места оттого, что молодой хозяин всё не выходит из дому. Вытянувшись с закрытыми глазами на животе под чёрной буркой, которой его заботливо накрыла после обработки ран Синта, Канит тешил себя надеждой, что страдает не зря, и после наказания будет для него и награда.

  Приподняв бурку и глянув на ободранный до кровавого мяса зад Канита, Сакдарис, изумлённо присвистнув, спросил, за что же отец его так отделал?

  - А-а... глянь, не стоит ли кто за дверью, - приоткрыв правый глаз, попросил слабым полушёпотом Канит.

  Просунув между висевшей в дверном проёме вороной конской шкурой и притолокой круглую белёсую голову (утеплённый внутри белым заячьим мехом башлык он держал в руке), Сакдарис зыркнул в коридор. Вернувшись к постели "раненого", он уселся на прежнее место у изголовья и, наклонившись поближе, вполголоса сообщил:

  - Никого... Ну?

  Канит тяжко вздохнул.

  - Я обозвал бабку Госу старой каргой.

  - Ну, ты даёшь! Хе-хе!.. А за что?

  - За то... она ударила палкой Лиса.

  Дрожащей от слабости рукой Канит погладил морду своего любимца, свернувшегося калачиком у самого его лица.

  - Ну и, значит, правильно тебе всыпали. Старших надо почитать. Хе-хе-хе! - хохотнул Сакдарис, скрывая досаду, что Канит не захотел сказать ему правду. - Ну, ладно, братуха, я пойду.

  - Угу, - согласился Канит.

  - Ну, давай, поправляйся. Не переживай - дня через три-четыре всё заживёт, как на собаке! Хе-хе-хе!

  Натянув на голову башлык, Сакдарис потрепал Лиса по загривку и шмыгнул за дверь.

  Сакдариса мельком увиденная в кошаре старого Хомезда красавица Зобена тоже не оставила равнодушным. Несколько раз, в погожие деньки (Сакдарис не любил почём зря мёрзнуть или мокнуть), он наведывался в кошару Хомезда, будто бы с поручениями отца проверить, всё ли в порядке с овцами, но увидеть Зобену не удавалось - та пряталась в шатре, избегая показываться на глаза сыну хозяина. Поняв, что с красавицей пастушкой у него не выгорит, чем таскаться, подобно Каниту, изо дня в день к дальней кошаре, ленивый Сакдарис предпочёл утешаться ласками более доступных и покладистых девок и бабёнок из Таваны.

  Разъезжая на другой день после происшествия с Канитом во главе дозорного отряда по обращённому в сторону Таврских гор краю южного плато, Скиргитис небрежно поинтересовался у ехавшего рядом Сакдариса, что это за пастушка, из-за которой вчера пострадал зад Канита. Сакдарис охотно рассказал о пурге, застигшей их в начале зимы на этом плато во время охоты, и как, набредя на кошару старика Хомезда, они обнаружили там, среди навоза, настоящий самоцвет - молодую вдову старшего внука старика, убитого недавно на Боспоре вместе с Савмаком, в которую Канит сразу же втрескался настолько, что даже надумал на ней жениться, не добыв голову первого врага, за что и получил вчера от вождя такую порцию "горячих", что не сможет сесть на коня ещё дней десять, хе-хе-хе!

  Заинтересовавшись, Скиргитис пожелал взглянуть на эту кралю. Устроив своему отряду привал над обрывом Напита, Скиргитис поскакал с братом и двумя телохранителями к расположенной неподалёку кошаре старика Хомезда.