Савойская терция

В феврале 1555 года, с согласия короля Франции Генриха II, Сеньория Сиенской республики отправила парламентёров к герцогу Флоренции Козимо I Медичи.

– Мы просим Вас, проявить милосердие. Мы согласны принять и содержать в Сиене Ваш гарнизон, но только Ваш, не испанцев! Мы согласны признать Ваше покровительство над Сиеной, но Вы должны пообещать нам, сохранить наши свободы, независимость и самоуправление.

Ловкий политик герцог Козимо Медичи, пытался подавить послов Сиены демонстрацией своей мощи и силы. По всему пути их встречали выстроенные войска швейцарцев и германцев. Эскорт, из более чем тысячи закованных в броню кавалеристов, которыми командовал Франческо, его старший сын, сопровождал их. В Зале Церемоний было тесно от собравшейся там, в доспехах, воинственно вооружённой, тосканской знати. На почётном месте стояли представители Испании – губернатор Миланского герцогства Ферранте Гонзага, вице-король Неаполя кардинал Педро Пачеко Ладрон де Гевера и вице-король Сицилии Хуан де Вега.

Но судя по их речи, ему не удалось сломить и поколебать послов Сиены, они не оставили своей дерзости и заносчивости! Не изъявляют покорности! По-прежнему смотрят на него с вызовом! Герцог Козимо вскипел, и злобно оскалив рот, уже готов был отдать приказ о казни послов, но его сдержал кроткий взгляд, нежная улыбка, и мягкая, прохладная рука его любимой жены Элеоноры.[102]

Сменив оскал на фальшивую любезность, герцог стал ходить вокруг послов, словно коршун раз за разом сужая круг.

– Нет! – злобно брызгая слюной, неожиданно гаркнул он в лицо епископа Клаудио Толомеи. Стоявший с ним рядом Николо Боргезе, в страхе отшатнулся. Но молодой сиенец Эней Пикколомини, угрожающе сжал кулаки, и набычившись, готов был кинуться на герцога. Его удержал напрявляющийся в Рим посол Франции Луи де Лансак. – Нет! Нет! И нет! Только полная капитуляция, на моих условиях! Хоть передохните все там! Слышите вы, только полная капитуляция!

Осаждающие войска изгадили все окрестности, ужасный смрад стоял от тысяч разлагающихся тел, и тучи воронья носились над умирающим городом.

– Всё для блага Республики! – несмотря на всё это, ещё кричали на улицах Сиены, на собраниях прославляя союз с Францией и завоёванную Свободу.

И всё больше изгонялось из города, на верную смерть, детей и женщин, нищих, калек и стариков. Для них даже придумали особый термин – bocche disutili – тягостные рты.

В издевку, словно уважая мужество противника, командующий под Сиеной Джан Джакомо Медичи, однажды отправил в город, в дар французскому военачальнику Блезу де Монлюку, мула, гружённого бутылками с греческим вином. Но благородный старый солдат, честно поделил вино между своим окружением, оставив себе всего одну бутылку.

– Выпью её после победы! Когда испанские псы и их прихвостни, уберуться от Сиены!

В другой раз, в честь одного из праздников, Медичи послал Монлюку немного оленины, четырёх зайцев, по паре гусей и кур, мешочек оливок, головку сыра и одну буханку хлеба.

– Пусть порадуется, пусть попирует. Перед смертью! – радостно потирая руки, Джан Джакомо Медичи велел усилить артиллерийский обстрел города.

А за два дня до этого, Медичи приказал отрезать носы и уши у большой группы тягостных ртов, не жалея никого, ни женщин, ни детей, и отправил их обратно в Сиену.

– И передайте там всем, что если кто-то снова попытается высунуться, мы их непременно повесим! Всех! Вниз головой!

– В городе паёк каждого составляет восемь унций[103] хлеба в день. Голодают все, и знатные и богатые, а бедняки мрут сотнями. Нашлись такие, кто решил обратиться к Божьей помощи и к заступничеству Святых Угодников, к Святой Катарине Сиенской и Деве Марии. Но их молебны, богослужения, процессии по улицам заваленными трупами, безрезультатны, вы всё ещё здесь и не собираетесь снимать осаду.

Его осведомитель ухмыльнулся, и с благородством истинного дворянина, отказался от протянутого Альваро де Санде кубка вина.

– Сеньор де Санде, снова идут из города! Большая толпа, где-то четыре, пять сотен! Еле ползут, совсем истощали от голода, – доложил вбежавший Рамиро Менасальбас.

Альваро кивнул, а когда обернулся, неизвестного уже не было.

«Фу ты, чёрт! Уж не сам ли дьявол это?» – Альваро осенил себя крёстным знамением и прошептал молитву. «Мистика какае-то, чертовщина».

Джан Джакомо Медичи был суров и решителен, слов на ветер не бросал, и сейчас деятельно распоряжался, указывая на небольшую группу деревьев на возвышенности. Её хорошо было видно со стен города.

– Повесить всех! Вон там! Пусть сиенцы любуются!

Палачи готовили верёвки, садился в сёдла большой отряд кавалерии.

– Стоять! Отмените приказ!

– Что?! Что?! Я не понимаю вас, сеньор де Санде!

– Я сказал, отмените свой приказ! Хватит зверств и смертей!

– Что?! Да чёрт меня возьми, если я подчинюсь вам!

– Хуан де Луна! Терцию к бою! Аркебузиры, вперёд!

Маэстро-дель-кампо Ломбардской терции Хуан де Луна, оказавшись меж двух огней, беспомощно и растерянно оглядывался на Альваро де Санде и Джана Джакомо Медичи.

– Сеньор де Луна, вы что, оглохли? Ведите терцию!