Савойская терция

– Кавалерия, вперёд! Уничтожте, стопчите этих тварей! – прокричал взбешённый Медичи.

– Аркебузиры, к бою! Сеньор де Луна, вам что, надо приказывать дважды? П-а-а-а-шли!

Кавалерия Медичи подлетела к толпе несчастных сиенцев, но не атакуя, кружилась поодаль, с опаской поглядывая на подходившую испанскую пехоту.

– Всех беженцев, в середину строя! – отдавал приказания Альваро де Санде, и строй солдат нехотя расступился, пропуская сквозь свои ряды шатающихся от голода, грязных, больных и вшивых сиенцев.

– П-а-а-а-шли! Сеньор де Луна, ведите терцию.

Джан Джакомо Медичи скрипел зубами от злости, горячил коня, рвал удила.

– Я не понимаю вас, сеньор де Санде! Что вы творите? Зачем всё это? Совсем размякли? Умом тронулись?

– Ещё одно слово, сеньор Медичи, и я убью вас! Пора нам всем, перед Богом, очки зарабатывать. Когда предстанем пред ликом Всевышнего, подобное милосердие зачтётся нам.

Ломбардская терция провела беженцев через весь лагерь, сквозь злобные взгляды и выкрикиваемые угрозы, до монастыря доминиканцев. По приказу Альваро де Санде их снабдили едой, и передали на попечительство монахов.

А в Сиене мужество уже покидало даже самых храбрых. И напрасно Пьеро Строцци носился по улицам обезлюдевшего города, присутствовал на всех уличных собраниях, призывая продолжать сражаться. Ложью он пытался поддержать их дух:

– Французская армия сеньора де Вьейвиля идёт к нам на помощь!

– Поль де Ла Барт, сеньор де Терма, высадился в Италии и уже приближается к Сиене!

Ему никто не верил, и 17 апреля 1555 года, минуя озверевшего и кровожадного Джана Джакомо Медичи, а также его патрона герцога Флоренции Козимо I Медичи, депутация Сиены напрямую обратилась к представителям Карла, короля Испании и императора Священной Римской империи. Они, стараясь сохранить на лицах остатки чести, передавали город под его покровительство. Капитуляцию принимал Ферранте Гонзага, который потребовал избрать новую Сеньорию, впустить в город испанский гарнизон, но пообещал не возводить цитадель, разрушенную опьянёнными свободой сиенцами в самом начале восстания.

– Французы пусть убираются! Мы их не задерживаем. Хотят Строцци и Монлюк идти с развёрнутыми знамёнами, под барабанный бой, пусть идут. И я обещаю вам, сохранить и пощадить всё имущество граждан Сиены! – в столь торжественный момент ощущая себя триумфатором, Ферранте Гонзага гордо вскинул подбородок и словно позируя художнику, левую руку положил на эфес меча, а правую выгнув, упёр в бок.

21 апреля французский гарнизон покидал Сиену, и вместе с ними уходила, целыми семействами, сиенская знать – представители родов Пикколомини, Спанокки, Бандини, Толомеи покидали родной город.

– Ubi cives, ibi patria – Где мы, там и родина, – заявили они.[104]

– Хлеба им не давать! – распорядился Ферранте Гонзага, и при этом исходе, сиенцы оставили на дороге очень много трупов.

Им было позволено поселиться в небольшом городке Монтальчино,[105] где они снова, кичась былым, заявили о создании Сиенской Республики и создали видимость свободы – «честные» выборы в Сеньорию, вот только места в ней, занимали сплошь представители знатных и богатых семей.

Некогда оживлённая, процветающая Сиена, лежала впусте. Из 40 тысяч её жителей, в городе осталось едва ли 8 тысяч. Альваро де Санде, зажимая платком нос от ужасного зловония, остановился посмотреть, как испанские солдаты сбивают над воротами Писпини, перед изображением Девы Марии, отлитые в бронзе надписи «Победа и Свобода».

«Безумцы! Подняв безрассудное восстание, изгнав наш гарнизон, они думали, что действительно одержали победу и обрели свободу, основав свою республику. И вот, результат их безумства! Десятки тысяч смертей, и город заваленный трупами!» – Альваро сокрушённо покачал головой и в сопровожении телохранителей побрёл дальше по улицам опустевшего города.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ

В июне 1555 года в Милан прибыл новый губернатор – герцог Альба Фернандо Альварес де Толедо и Пименталь. Ферранте Гонзага отзывался во Фландрию.

Герцога встретили в Милане двояко.

Военные помнили и обвиняли его в поражении под Мецем, и настороженно прислушивались к его приказам как командующего. «Как бы и нас он не завёл в подобную пропасть, как под Мецем».

Придворная знать чесала затылки, зная о честности и неподкупности Альбы. «Как бы так подкатить к нему, чтобы не дай Бог, не оказаться в опале?!»

«Герцог и сам растратил все своё колоссальное состояние, и не будет утопать в роскоши» – утешало в осознании собственной бедности тех, кто не был богат.

И все они вынужденно должны были терпеть гордыню герцога Альбы, как-никак, а он из семьи грандов, и не последний человек в Испании. Имеет право давать советы и высказывать собственное мнение самому королю.

Герцог осознавал своё положение и решил завоевать расположение военных громогласным заявлением:

– За несколько недель, пусть за месяц, мы изгоним французов из Италии, освободим Тоскану, Корсику, Пьемонт и Савойю!