Сажайте, и вырастет

— Дело не в тебе, — устало поморщился адвокат. — Ты у меня не один такой сиделец… Я хожу в тюрьмы почти каждый день… В Бутырку. В Матросскую Тишину. На пятый изолятор. В Капотню. И даже раз в две недели катаюсь в Каширу… И везде, — тут в голосе лоера прибавилось нервной силы, — я вижу грязных людей с безумными глазами, в драных спортивных костюмах, они хотят вырваться на волю, суют записки, номера телефонов… Они требуют, чтобы я кому-то позвонил и что-то передал, взял какие-то деньги у зареванных жен и матерей… Это — не для меня. Я решил бросить адвокатуру. Совсем.

Я осуждающе покачал головой.

— И куда пойдешь? Максим нехотя признался:

— Зовут в один коммерческий банк, юрисконсультом, но я еще ничего не решил…

— Что за банк? Рыжий произнес название.

— Слышал, — кивнул я. — Нормальная лавка. Хозяева — сильные, талантливые ребята. Там у тебя будут все возможности для профессионального и карьерного роста.

— Ты, кстати, тоже повлиял на мое решение, — вдруг выговорил адвокат и опять с наслаждением почесал небритую скулу.

Я удивился так сильно, что из моего рта едва не выпала горящая сигарета.

— Пардон, но я не вполне въезжаю в твой базар… При чем здесь я?

— Долго рассказывать.

— Может, попробуешь? У меня есть время.

Рыжий грустно улыбнулся, но тут же решительно схватился за свою фирменную пряжку ремня и сурово втянул носом воздух.

Именно так, наверное, должен вести себя человек, положивший десять лет жизни на достижение профессионального успеха и вдруг разочаровавшийся в своей работе.

— Я тебе завидую, — наконец негромко проговорил он.

— Мне? — я едва не расхохотался. — Черт побери, я же сижу в тюрьме! Я конченый человек! Мне светит срок! А ты — завидуешь?

— Да.

— Почему?

— Потому что ты всегда весел, спокоен и тверд, и тюрьмы не боишься.

— Ошибаешься, — выговорил я печально. — Хотел бы я, чтобы так было, но нет. Боюсь. С каждым днем — все больше. Тюрьма — страшное место. Ее нельзя не бояться.

— Зачем ты лукавишь? — возразил Рыжий. — Тебе это не идет. Ты быстро выйдешь. Тебе не дадут большого срока. Отсидка останется для тебя лишь экзотическим эпизодом в судьбе. Ты снова сделаешь деньги…

Польщенный, я опустил глаза.

— Такие, как я, — задумчиво, негромко продолжал адвокат, с брезгливостью ткнув себя большим пальцем в грудь, — всегда будут для тебя обслуживающим персоналом. Юристы, адвокаты, бухгалтеры, консультанты, менеджеры, — все это только челядь для тебе подобных…

Ты — в тюрьме, я — на свободе, и все равно я — челядь! Вместо того чтобы стать миллионером, хозяином жизни, я бегаю по изоляторам, строчу жалобы, расходую себя на болтовню с дураками, укравшими по пьяни три копейки и заранее согласными на три года общего режима! Нет, так я не желаю. Я хочу идти по жизни железным бульдозером! — Глаза лоера сверкнули, и золотой браслет грянул о дерево стола. — Вот почему я прихожу сюда. Чтобы зарядиться от тебя, как от розетки!..

Я печально хмыкнул. Хорошо, что наивный житель столицы не имеет возможности наблюдать, как крутой парень, хозяин жизни, по вечерам глухо рычит, уткнув морду в жесткую, как подошва, подушку (собственность тюрьмы). Как он скрипит зубами от бессилия и мысленно умоляет всех известных ему богов послать ему хоть две-три слезы — но глаза остаются сухими, и в горле тоже нет влаги, словно весь бывший банкир, бывший честный человек постепенно засыхает. Как куст, позабытый садовником…

— Послушай, друг, — таинственно прошептал я, — а ты мог бы… только не удивляйся, ладно?.. разрезать свою кожу, вживить в собственное мясо бриллианты и вывезти их за границу?

Рыжий вздрогнул. В его глазах появились никогда раньше не виденные мною зеленые бесовские огоньки.

— Тебе надо перебросить на запад камешки? — тоже шепотом поинтересовался он деловым заинтересованным тоном.

— Нет, — улыбнулся я. — Откуда у меня камешки? Я спросил просто так.

— Лично я — смог бы, — без раздумий ответил лоер. — Разрезал и вживил — что тут сложного? А какие комиссионные?

— Половина.

— Согласен. Когда начинаем? Улыбнувшись еще раз, я осадил:

— Извини, я спрашивал исключительно из чистого любопытства.