Сажайте, и вырастет

А дальше мы не загадывали.

Гоп-команда полудиких провинциалов, мы почти покорили столицу — с разгона поступили в лучший университет. Ясно, что дальше будет так же. Вверх и только вверх! Карабкаться, не сомневаться, не останавливаться. Не лениться, не спать, не тормозить…

Ни Андрей, ни Михаил — несмотря на дипломы, тренированные интеллекты и тела — понятия не имели о том, что и как делать. Но однажды Михаил придумал.

Позвав в напарники Андрея, он стал покупать и продавать деньги.

Три года упорной работы ушло на то, чтобы наладить бизнес и приобрести опыт.

Вот что-то стало получаться. Вот грянула первая прибыль. Вот все увеличилось. Вот сменился круг общения, выросли запросы; вот дорогие наручные хронометры украсили запястья; вот прибыли стали сверхприбылями, и лучшие туалетные воды оросили острые кадыки; и показалось — ВСЕ ВОЗМОЖНО; и отошло на задний план все, кроме денег, — свободное время, жены и дети, друзья, отдых, здоровье, интересы, хобби, а деньги в ответ благодарно приумножались, росли, разбухали — оставалось лишь неотлучно находиться рядом, чтобы проверять и контролировать…

Теперь налаженный бизнес мог рухнуть, пойти прахом. Что еще оставалось делать Михаилу и Андрею? Только мрачно шутить.

3

…Второй человек, находившийся в комнате для допросов, с расстояния в четыре шага выглядел, как начинающий пенсионер. Его одежда состояла из тяжелой клетчатой рубахи и брюк — сильно потертых, но вполне чистых и тщательно выглаженных. Лоб пересекали глубокие продольные морщины. На носу прочно сидели массивные, в черной оправе, очки с большими диоптриями.

Однако, подойдя ближе, я увидел, что морщинистому очкарику от силы лет сорок, а преждевременное увядание кожи лица вызвано, очевидно, сидячим образом жизни.

На столе перед «клетчатым» незнакомцем располагался переносной компьютер, рядом — портативный принтер со вставленным уже в него листом бумаги. Меж двумя механизмами невинно покоилась тощенькая папочка-скоросшиватель, светло-серая, слегка захватанная по краям пальцами.

Четыре жирные черные буквы на картоне образовывали короткую зловещую комбинацию:

ДЕЛО

Далее следовал номер из многих цифр. Я полез в карман, извлек платок и вытер обильно выступивший на лбу пот.

— О! Привет! — дружелюбно, ровным голосом произнес преждевременно увядший, нацеливая на меня свои стекла. — Ты, я так понимаю, Андрей, да?

Я осторожно кивнул.

— А я — следователь Генеральной, это самое, прокуратуры. Твой.

— Мой? — переспросил я.

— Да, твой. Меня зовут Степан Михайлович. Фамилия — Хватов. Я буду с тобой работать.

Хватов, с горечью сказал я себе. Отлично. Вот это да. Значит, Хватов. У тебя были свой водитель и свой массажист, а теперь есть и свой следователь. И зовут его — Хватов.

Кого же хватал твой далекий предок, уважаемый Хватов? Не иначе таких, как я.

— А с ним не надо работать, — как бы небрежно, но решительно высказался адвокат, ободряюще мне подмигнув. — Его нужно допросить и отпустить! Вот и все! Давайте начнем, чтобы человек не терял время! У него — бизнес! Много дел! Он и так упустил из-за вас почти полдня!

— Не возражаю, — мгновенно ответил очкарик и сделал в мою сторону приглашающий жест. — Присаживайся…

Он указал на табурет, мертво укрепленный возле стола, и я сел. Боком.

Всякий банкир знает, что на допросе приходится сидеть в профиль к начальнику. Это — психологический прием. Клиента усаживают боком, ему неудобно, он вынужден двигаться, скручивать корпус, ему труднее сосредоточиться и, соответственно, обмануть следствие.

А я — сидя в бедно обставленной, но с высоким потолком комнате, за коричневым, во многих местах поцарапанным столом, ерзая своим тощим, однако твердым задом по вделанному в пол табурету, перед следователем Генеральной прокуратуры, в кабинете для допросов Лефортовского изолятора — я задумал соврать.

— Жарко в вашей Москве, — неожиданно пожаловался следователь. — И шумно. Очень…

— Москва не моя, — заявил я резко. — У меня и регистрации нет…

— А вы, — Хватов обратил стекла в сторону адвоката, — тоже не местный?

Рыжий лоер с достоинством пожал плечами.

— Почему же? Коренной. В третьем поколении.

— Как же ты, это самое, живешь здесь без прописки? — удивился Клетчатый, снова переводя на меня окуляры. — У тебя что, не проверяли документы?

— Много раз, — мирно ответил я. — Но я даю денег, и меня отпускают. Я не жадный. Всегда плачу по таксе. А москвичей, как и вы, не люблю… Откуда будете, Степан Михайлович?

— Из Рязани.

— Вот это да! — воскликнул я. — Из Рязани! Да мы — почти земляки!

Следователь недоверчиво прищурился.

— Земляки?

— Практически да. Серебряно-Прудский район, — отрекомендовался я. — Самый юг Московской области. Раньше входил в состав Рязанской области. Там я вырос…

Сообщив морщинистому человеку, что мы оба с ним происходим из одной социальной группы — провинциалов, — я рассчитывал на его симпатию и, видимо, не ошибся. Теперь не только генерал Зуев, но и следователь ясно понял, что за свою свободу я готов платить. По таксе. Одержав первую маленькую победу, я закурил.