Сбежавшая жена босса. Развода не будет!

Аккуратно двигает ко мне конфетницу, будто задобрить пытается. Или подкупить, как наверняка поступает ее расчетливый старший братец. Кстати, а его предложение повысить мне зарплату в три раза все еще в силе? Правда, я не знаю, какой была первоначальная ставка. Толком Стасю не расспросила - так бежала от мужа. К нему же самому. Смешно.

- Нет, - спешу ответить, прежде чем Аленка расплачется. Чувствую, что она на грани истерики. Моя несчастная Рапунцель, заточенная в башне Тумановых. – Но пообещай меня слушаться, - грожу ей пальчиком, а она кивает довольно.

Настроение малышки мгновенно меняется. Личико начинает искриться, а ручка тянется к конфетам. Подумав, Аленка настойчиво дает первую мне. А вторую запихивает себе в рот, зыркая на Оксану Павловну, которая пока стоит к нам спиной.

- Давай попросим Алика отвезти нас в парк погулять? – заигрывает она. Но одно упоминание имени Туманова вызывает массу ассоциаций и картинок из кабинета. Пожалуй, это последний мужчина на земле, которого я о чем-то попрошу.

Ничего не говорю, пока не уйдет Оксана Павловна. Она доваривает кофе, оставляет турку на плите и, заметив напряженную атмосферу, покидает кухню, оставляя нас с малышкой наедине.

- Алена-а, - тяну я и раскрываю паспорт на странице со штампом. Шепотом задаю вопрос, что мучил меня на протяжении всего пути из кабинета в кухню: - А ты видела, что здесь было? Почему зарисовала?

- Неа, - взмахивает золотыми локонами и отворачивается спешно. – Не читала даже. Подумала, что если испорчу ту печать, то ты точно не сможешь уехать, - бубнит, уткнувшись носом в кружку. И потягивает остывший чай. – А что там было? Что-то важное, да? – вскидывает голову и ловит каждую мою эмоцию. – Ты Алику расскажи, он все решит, - воодушевленно предлагает, будто подталкивает меня к Туманову. Нет уж! - Он всегда все решает.

«Меня он «порешает», если узнает, кто был указан на штампе о браке», - проносится в голове. И тело колючими мурашками покрывается. Оставив паспорт на столе, обнимаю себя за плечи, пытаясь согреться. Но не могу. И вскоре понимаю, в чем причина внезапно накатившего озноба.

- Приятного, - хриплый голос забирается в самую душу и выворачивает ее наизнанку.

- Ты будешь с нами завтракать, Алик? – радостно восклицает Аленка, едва с места не подскакивая от предвкушения.

- Нет, Аленушка, я спешу, - обрубает ее порыв одной небрежной фразой.

Широкими шагами пересекает кухню, останавливается у плиты, сам наливает себе кофе. И не видит, как понуро опускает головку его сестренка, как она ковыряет пальцем поверхность стола, как грустно отодвигает от себя конфетницу.

Убеждаю себя, что меня это не касается. Что семья Тумановых должна сама выстраивать внутренние отношения. Что железный Альберт все равно не послушает меня и ничего не поймет.

Но тело подлетает, будто больше не принадлежит мне, а ноги несут меня к черствому, суровому мужу. Мало мне приключений на сегодня?

- Держи дистанцию, - грозно бросает Туманов, даже не обернувшись. Словно каждой клеточкой меня чувствует. – А к кофе вообще не прикасайся, - произносит еще строже.

Поздно. Я не слушаюсь. Приближаюсь стремительно, становлюсь рядом с Альбертом. Практически вплотную, прижимаясь своим плечом к его. Касаюсь пальцами тыльной стороны его ладони, и он крепче сжимает ручку кружки. Держит кофе на весу, стараясь не расплескать.

- Леся, - рычит предупреждающе. Хмуро поворачивается ко мне и очень медленно опускает чашку. Толкает ее как можно дальше от себя. А сам глаз от меня не отводит.

- Кхм, - смущенно улыбаюсь, проследив за его осторожными действиями. – Останься с нами, - поперхнувшись, исправляюсь: - С Аленкой. Хотя бы на пять минуточек, - прошу еле слышно, чтобы малышка не распознала.

Осмелев, беру Альберта за руку, чуть сжимаю, будто не хочу отпускать. Но он напрягается сильнее и становится злым. Только сейчас понимаю, что наши лица напротив. Близко до неприличия.

- Зачем? – изгибает бровь.

Чурбан бесчувственный! С трудом сдерживаюсь, чтобы не фыркнуть и не закатить глаза. Ради Аленки терплю заторможенного Туманова.

- Она скучает и чувствует себя одинокой, - лепечу тихо, но на эмоциях.

Во рту сухо, как в сорокаградусную жару, в горле застревает ком. И я машинально тянусь к чашке Туманова, нагло делаю глоток, обжигаю губы – и возвращаю ее на место недовольно. Кто летом кипяток пьет?

- Аккуратнее, - беспокойно отзывается Альберт. Поднимает свободную руку, почти касается пальцем моих губ, но косится на Аленку. Малышка полностью занята конфетами и не обращает на нас внимания. Или делает вид… Но ладонь от моего лица Туманов все-таки убирает.

- Вы все какие-то… - продолжаю, подбирая слово, - разрозненные.

- Чего? – морщится Альберт, и его черный взгляд снисходительно скользит по мне. А потом цепляется за отпитый кофе. Прищуривается.

Туманов брезгует? Ну, значит, останется сегодня без утренней дозы кофеина.