Сбежавший зверь (СИ)

Леонхарт повернула голову в его сторону — лёгкая, красивейшая улыбка, которую Армин когда-либо видел, играла на её губах.

— Энни!

Леонхарт резко остановила лошадь, поставив её на дыбы. Армин не удержал равновесие и полетел на землю. Сильнейшая боль разлилась по его голове и телу. Он лишь смог слегка приподнять голову, как размытый силуэт удаляющей лошади сменился чернотой, и Армин потерял сознание.

Энни утёрла глаза и взмахнула упряжью. Впервые за много лет её сердце разрывалось от сожаления и скорби, но в то же время она была счастлива так сильно, как не была даже в лучших её снах. Здесь и сейчас она должна была закончить то, что сотню лет назад начали её предшественники. Здесь и сейчас она должна была раз и насегда избавить землю от титанов, чтобы тот, кто был так дорог сердцу, больше не страдал по её глупости.

Энни, несводя пристального взгляда с приближающегося к ней титана, вытащила из голенища сапога узкий кинжал и полоснула острым лезвием по ладони. Ослепляющая молния зигзагом метнулась с неба до самой земли.

Армин, спасибо за яблоки. Я бы очень хотела, чтобы ты ещё раз угостил меня ими.

***

Жан снял плащ и оторванным рукавом рубашки перевязал рану на руке. Казалось, что весь участок по щелчку пальцев опустел, было так тихо, что можно было услышать стук собственного сердца, только плач Дорис рывками врывался в эту могильную тишину. Жан тяжело выдохнул и, подойдя к товарищам, присел к ним. Фойльнер выглядел ужасно, он был настолько бледен, что создавалось впечатление, что из его тела выкачали всю кровь, только огромное красное пятно всё больше и больше разрасталось на его плаще.

— Что же ты натворил, Фойльнер, — причитала Хитч, всхлипывая и утирая безостоновочно льющиеся слёзы. — Дурак, какой же ты дурак.

Борис сделал судорожный вдох и медленно открыл глаза.

— Капитан, — прохрипел он, мутным взглядом уставившись в небо.

— Я здесь. — Жан приблизился к лейтенанту, чтобы тот мог его лучше видеть.

— Дорис. — Борис слегка приподнял руку, и Хитч тут же нежно взяла его ладонь в свою.

— Я должен кое-что сказать тебе, Дорис, — Фойльнер перевёл на девушку взгляд и попытался улыбнуться, но его сил хватило лишь на то, чтобы слегка дёрнуть уголками губ.

— Молчи, — тут же прервала его Дорис, крепко сжимая его ладонь, — тебе нельзя сейчас говорить, побереги силы.

— Я давно уже хотел сказать тебе, но всё храбрости не мог набраться. И почему-то осмелел только сейчас.

Борис усмехнулся и тут же закашлялся кровью. Жан отчётливо слышал, как при каждом сказанном слове в груди Фойльнера булькало и хрипело. Кровотечение в лёгких, несколько сломанных рёбер и разрыв мягких тканей — вот то, что Жан знал наверняка. Кирштейн зажмурился и отвернулся.

— Дорис, я… — Борис пару секунд молчал, собираясь с духом, и закончил: — люблю тебя. Всегда любил.

И успокоившаяся немного Хитч, разревелась ещё больше.

— Ну вот зачем это сейчас говорить? — ругала она его. — Не умеешь ты момент выбирать, балбес.

— Да, — вновь усмехнулся лейтенант, — настоящий балбес. Капитан, ступай за Эреном, спаси этот город.

Жан кивнул и сжал плечо лейтенанта.

— Хорошо, продержись ещё немного, я приведу помощь.

Кирштейн последний раз одарил Дорис сочувствующим взглядом и подозвал коня.

Жан мчался по улицам ставшего за несколько лет уже почти родным города и не узнавал его, с большим трудом в этой груде камней можно было увидеть фонтан, любимую булочную или высокую часовую башню. Люди сновали туда-сюда, бежали, не глядя по сторонам, и Кирштайну приходилось резко лавировать, чтобы ненароком какой-нибудь испуганный горожанин не попал под копыта. Но больше всего Жан волновался за одного единственного человека, любимую всем сердцем девушку, которая, возможно, сейчас спокойно спала и даже не подозревала о том, какой ужас творится в её родном городе. Он гнал Конкорда по каменным дорогам, мысленно молясь успеть вовремя, и когда он уже был в нескольких десятках метрах от собственно дома, впереди показался знакомый силуэт. Медленно, покачиваясь, она шла к нему навстречу. Огромная радость наполнила душу капитана — жива, но в мгновение ока страхом наполнились его глаза — не выдержав нагрузки, треснувшая стена дома покосилась, накренилась вперёд и стала падать прямо на девушку.

— Микаса! — заорал Жан, предупреждая жену, но его крик потонул в оглушающем грохоте.

Внутренности свело спазмом, Кирштейн покрылся холодным потом и не сводил безумного взгляда с облака пыли перед собой. Но вот показались два людских силуэта, и Жан немного перевёл дух. Он мигом соскочил с коня и подбежал к ним. Сергей, откашливаясь, старательно прикрывал рукой голову Микасы от сыплющихся сверху мелких камушков и песка.

— Все целы? — взволновано спросил их Жан, тщательно осматривая жену на наличие повреждений. — Чёрт возьми, как же я перепугался. Спасибо, Сергей.

— Да о чём разговор. — Мужчина улыбнулся и присвистнул, осматриваясь по сторонам. — Да-а-а, ну и дела, этак весь город в руины превратится. Я-то думал, с титанами покончено.

— Это Эрен, — тихо отозвалась Микаса.

— Да ну?! — удивился Сергей. — Чего он вдруг взбесился?