Сбить на взлете

После редких вылетов пасусь среди пилотов, слушая их рассказы о боях. Внимаю и вопросы задаю. Ругаются иногда, но отвечают — я все-таки пусть совсем чуть-чуть, но тоже летчик. Смеются, что провожу разборы полетов прямо как подполковник Воскобойников. Потом забираюсь в кабину «чертовой дюжины» и, закрыв глаза, проигрываю в голове каждую сшибку с немцами. Представляю, что бы сам делал в описанных ситуациях. Частенько замечаю ошибки в наших действиях. Когда не очень-то существенные, но бывает и довольно грубые. Сержант Лохматенков два дня назад погнался за мессером вверх, в запале боя забыв, что у гада мощность мотора больше. В результате потерял скорость. А без нее истребитель превращается в мишень — управляемость стремится к нулю. Сбили в результате Леху Лохматенкова. Выпрыгнул с парашютом, благо над своими войсками дрались с противником. Повезло еще, что оказалось, кому прикрыть снижение — немцы в последнее время повадились расстреливать наших парашютистов. А сами по радио орут, что рыцари неба. Падальщики они, а не рыцари — чуть советских самолетов больше, сразу вверх мессеры удирают, пользуясь лучшей скороподъемностью. Иногда даже оставляют свои бомберы Якам на «съедение». Лаптежники — они в основном над линией фронта работают — сразу бесцельно высыпают бомбы с горизонта куда попало, чтобы избавиться от груза. Смываются, не долетев до наших войск и прижимаясь к земле, так как снизу никак не защищены.

Сижу в самолете и не всегда понимаю, сам эти ошибки наших летчиков нашел, или это нечто, навеянное загадочными сновидениями. Понимаю, что не должен так хорошо разбираться в тактике воздушного боя, для этого годами учиться надо, но ведь соображаю же…

По вечерам, если дядя Витя приходит, выкладываю ему свои размышления. Майор слушает очень внимательно. Если трезвый, хвалит, а потом подсовывает боевой устав истребительной авиации РККА от прошлого года и разные методички. Как это ни странно, но большинство моих предложений там присутствует. Почему тогда не применяется? Или я дурак, или кто-то другой. Вот только, кто?

— Думаешь, Коля, это так просто? Толку-то от эшелонирования по высотам, если нормальной связи между летчиками нет. Как тому, кто первым заметил врага, сообщить об этом товарищам? Но основная проблема — нехватка у нас высокооктанового авиабензина. Причем, насколько я понимаю, основная проблема не в недостатке горючего, а в своевременной доставке его в нужный район боевых действий. Не научились еще наши генералы с интендантами правильно оценивать ситуацию на фронте и в соответствии с ней планировать боевые действия. Мог бы уже заметить — если бензина хватает, то прикрываем бомберов и штурмовиков надежно, а если нет… — он замолчал, вливая в себя очередные четверть стакана водки. Закусил холодной тушенкой, черпая ножом прямо из банки, и продолжил: — Отсюда неритмичность нашей работы и, как следствие, низкая эффективность. С другой стороны, пилоты, если больше пары вылетов в день будут делать, выдохнутся за неделю-две максимум. Это мне еще в академии подробно объяснили. Есть обоснованные медицинские нормы. А если выше четырех с половиной тысяч метров без кислорода поднимаешься, то при интенсивном маневрировании можно сознание уже при малых перегрузках потерять. Впрочем, с кислородом тоже не подарок — горло сушит по черному. С нашим эскулапом поговори. У Матвея звание хоть и невысокое, но специалист он в своем деле очень хороший.

Ну уж нет — с Савушкиным лишний раз лучше не сталкиваться. Своими шуточками так достанет. Хватило мне общения с Матвей Палычем, когда ожог на руке залечивал.

Потом обсуждали недавний приказ номер двести девяносто девять от девятнадцатого числа — о порядке награждения летчиков. Теперь не только ордена за сбитых немцев давать будут, но еще и большие денежные премии платить. Тыща рублей на фоне месячной зарплаты командира полка в тысячу восемьсот — очень прилично. Техсоставу тоже будут приплачивать за качественный ремонт и обслуживание самолетов. Разбогатею и куплю себе…

Во, а вроде все самое необходимое у меня есть. И кормят, может быть несколько однообразно — макароны давно надоели — но с голодухи точно не помрешь. На кухне картохи всегда раздобыть можно — вечером в соседнем лесочке с Мишкой костер запалим и печем. Пахомов тоже любит смотреть в огонь. Смотреть и рассказывать о своей довоенной жизни:

— Еще была Наташка с ткацкой фабрики. Не то, чтобы очень красивая, но посмотреть приятно. Сиськи во! — он изобразил округлым движением рук нечто совсем уж невероятное. — Задница, — задумался на секунду, потом мечтательно растянул губы в улыбке, — тоже не обхватить. И чего я тогда на Ирку повелся? Тощая, ни кожи, ни рожи, а как стрельнет черными глазками, попочкой повиляет из стороны в сторону, кончиком языка губки свои оближет…

Нафантазирует себе невесть что, потом смывается в расположение БАО. Там девок хватает — повара, буфетчицы, для учета снаряжения всякие. Утром на построении частенько фингалом отсвечивает. А Елизарыч довольно лыбится и допытывается: