Сборище рассказов

Стоял очень солнечный ясный морозный день. Александр очень серьезно ответил: «Мой личный секретарь. У нас с братьями бизнес, содержание девушек. Нет, это чистая правда, у тебя был бы собственный кабинет, а там табличка: Мурка – личный секретарь А.А.А., а также личный талисман. Нет, не смейся». Я пожурила его: «Значит, я была как бы сутенером. А что? Мне нравится. Но я так поняла, место уже занято». Он вдруг внезапно взял меня за руки и, торопясь, заговорил: «Нет-нет, это плохая работа для тебя. Год назад я был совершенно другим человеком… Я завязываю, сворачиваю бизнес. Я почти все продал. Часть доходов оставляю семье. Мне нужны деньги для клонирования. На днях я уезжаю из Республики, возможно, надолго». У меня сразу потекли слезы, очень сильно и без звука, мне ничего не хотелось говорить. Он вытирал мои слезы руками и говорил: «Не плачь, холодно же, заболеешь. Что с тобой? Понимаешь, у меня есть клеточный материал брата. Я уже все обговорил. Мне надо только приехать к ним в лабораторию с клетками моего брата. У меня осталось не так уж много времени. Доктора не знают точно. Но сейчас я тут, а завтра в ящике». Слезы полились из меня с удвоенной силой. Он обнял меня: «Никто не будет заниматься этим делом. Все считают, что я одержим бредовыми идеями. Они попытаются остановить меня. Любыми способами. Но меня уже ничто не остановит. Просто они не верят. Не верят. Ты только веришь. И я. Не плачь, не плачь. Знаешь, мой брат умирал у меня на руках. И ему было очень страшно, он плакал, он умолял меня помочь ему. И все эти годы после того, как он погиб, он мне снится и просит о помощи. Он не хотел умирать, понимаешь. Он так мало жил. Ему было всего 26.» Я сквозь слезы перебила его: «А тебе всего 31. Я думала, тебе нужны его стволовые клетки, чтобы вылечиться от рака». Он засмеялся: «Нет! Ты бы никогда так не подумала. Дорогой мой талисман, пожелай мне удачи!»

Я пожелала ему удачи, и мы еще с минуту стояли, обнявшись. Сейчас, вспоминая этот день, я думаю, что мы выглядели со стороны, как очень трогательный эпизод из фильма. Если бы я могла разделяться, я бы надела свою шапку-невидимку, включила профессиональную камеру и сохранила бы этот момент на всю жизнь.

Мужчины, которых помнят

Это о моем деде. Когда я была маленькой, к нам приходили какие-то старики и старушки. Никто им не наливал водочки. Никто их не кормил хлебом-солью. А они за «бесплатно» с воодушевлением рассказывали и взахлеб хвалили моего деда, отца моего отца. Я конкретно не помню, о чем они говорили, о каких доблестных или простых случаях рассказывали. Ясно было одно: они все были очень хорошего мнения. Этот мой дед умер очень давно, от чахотки. Когда мой отец был еще грудным. Поэтому единственный из близких, кто мог бы нам о нем рассказать, была бабушка. Она и рассказывала. Но и тут я ничего не помню конкретно. Бабушка тоже умерла. Очень-очень редко, натурально говоря, с промежутком в несколько лет, я мельком просматриваю старые фотографии. Только одна фотка деда есть. Остальные у моей тети, наверное. Я смотрю на фото деда. Фотография маленькая. Когда-нибудь она треснет пополам. Дед очень смуглый. В какой-то шапке типа кубанки, или папахи. Хоть фотка и черно-белая (уже желто-серая), мне кажется, что у деда светло-карие глаза. И очень такие, сияющие. Такие глаза бывают, когда человек восторжен, в особых случаях. Или когда человек сам по себе такой, с тихо сияющими глазами.

Умные мужчины, мужчины-философы

Это тоже о моем деде. Со стороны матери. Возможно, этот дед меня не любил в конце своей жизни. В этом половина моей вины, половина чужой. Но не об этом речь. Дед жил далеко от нас. И мы его видели в глубоком детстве, когда ездили на родину матери. Или когда он сам к нам изредка приезжал. И приносил с собой белый мешочек с кедровыми орешками. У него были белые-белые хлопчатобумажные рубашки, сшитые, наверное, бабушкой. И очки. Он всегда читал умную литературу, журналы типа Хотугу сулус, мемуары ссыльных и т.п. Однажды моя тетя, ее дочь дала почитать тетрадь, где он сам вкратце начал писать свои мемуары. Это тетя так придумала. У деда был очень красивый почерк, он был писарем. Но я лежала в общаге, и по вечерам мне было очень сложно читать эту тетрадь, так как мне очень трудно разбирать чужой почерк. Там была история их знакомства с моей бабушкой. Как он ей писал письма. Они очень любили друг друга. И дед был очень ревнивый. Думаю, он был из тех, кто в одних кальсонах бегает по всей деревне с ружьем, чтобы поймать любовника, которого и в помине нет. Здесь я немножко напишу о бабушке. Хотя это и Планета Homo. Просто хочется сказать о том, какая была бабушка, что ее так любили. Она тоже, наверное, в конце жизни разлюбила меня социально, не генетически. Но это сейчас неважно.