Сборник 5 МЕХАНИЗМЫ РАДОСТИ

Она проворно схватила детскую руку и задула огонь. Потом вернулась к двери и закрыла ее. Комната погрузилась в темноту. И в этой темноте дети услышали усталый голос матери:

– Не надо зажигать свечу. Ваш папа вернулся домой.

В полночь раздался оглушительный стук в дверь. Кто-то колотил, не боясь разбудить соседей.

Филомена встала открыть.

За дверью стоял могильщик, который тут же приняло орать:

– Ах ты, стерва! Грабительница проклятая! Воровка чертова!

За его спиной переминался Рикардо – жалкий, сгорбленный, как столетний старик.

– Кузина, позволь нам зайти, – сказал он. – Этот наш друг…

– Я тебе не друг! И я никому не друг! – кричал могильщик. – Замок сломан, труп украли. По тому, кого украли, нетрудно узнать, кто вор. Дело полиции – забрать вора. Арестуйте ее! – И он нетерпеливо дернул начальника позиции за рукав.

– Не торопитесь вы так, – сказал Рикардо, сбрасывая руку могильщика со своего локтя. – Можно нам войти?

– Ну-ка, ну-ка! – приговаривал могильщик, порываясь прошмыгнуть в комнату мимо хозяйки. – Ага! Видите! – И он указал на дальнюю стену.

Но Рикардо смотрел не в глубину комнаты, а исключительно в глаза кузине.

– Что скажешь, Филомена? – тихо спросил он.

Лицо Филомены было лицом человека, который изнуряюще долго шел по темному туннелю и вот наконец приблизился к его концу, где начинает брезжить свет. Ее глаза были готовы выдержать встречу с любым взглядом. И ее губы знали, что говорить. Ужас был пережит и ушел. И оставил ей то, что должно стать светом в конце туннеля. Теперь у нее есть то, что они с ее прекрасным мужественным мальчиком принесли с вершины горы. Отныне все дурное будет обходить ее жизнь стороной. И эта убежденность прочитывалась даже в позе Филомены, когда она объявила начальнику полиции:

– Мумии в нашем доме нет.

– Верю, кузина, – сказал Рикардо. – Однако… – Он смущенно откашлялся и наконец позволил себе заглянуть в едва освещенную лунным светом комнату. – А что это там у стены?

– Чтобы отметить Праздник Всех Усопших, – сказала Филомена, даже не оглянувшись в сторону, куда показывал Рикардо, – я взяла бумагу, клейстер и проволоку и сделала игрушку – мумию в натуральную величину.

– Да ты что? Неужели ты это сделала? Подумать только! В натуральную величину!

– Врет! Врет! – прокричал могильщик, пританцовывая от злости.

– С вашего позволения, – сказал Рикардо и прошел через комнату к загадочному предмету у стены. Посветив фонариком, полицейский поцокал языком. – Так-так, так-так.

Филомена стояла на пороге и мечтательно смотрела на звездное небо.

– Я придумала замечательное применение этой самоделке.

– А именно? – насторожился могильщик.

– В итоге у нас будут деньги. Вы разве против того, чтобы мои дети были сыты?

Но Рикардо ее не слушал. Он стоял, покачивая головой, и почесывал подбородок, таращась на исполненный молчания высокий кокон, прислоненный к стене.

– Игрушка, – сказал Рикардо. – Игрушечной смерти таких размеров я еще никогда не видал. Скелеты в окнах аптек, картонные гробы в натуральную величину с конфетами в виде черепов – такое видал. Но подобное! Снимаю перед тобой шляпу, Филомена!

– Чего тут шляпу-то снимать! – взвыл могильщик. – Разуйте глаза! Это никакая не игрушка! Это же мое краденое добро!

– Готова ли ты присягнуть, Филомена, что ты говоришь правду? – торжественно спросил Рикардо, не обращая внимания на беснования могильщика. Полицейский протянул руку и осторожно постучал пальцем по ржаво-красной груди фигуры. «Бум-бум» – отозвалась та, словно натянутая кожа барабана. – Итак, ты клянешься, что это сделано из папье-маше?

– Именем пресвятой Девы-Богородицы клянусь.

– Что ж, – сказал Рикардо, довольно фыркнул и рассмеялся. – Если такая набожная женщина, как Филомена, клянется именем пресвятой Девы-Богородицы – вопросов больше нет. Расследование закончено. В суд обращаться нет нужды. Да и пустое это дело – недели и месяцы понадобятся на выяснение того, что это за штуковина такая и действительно ли она искусно сотворена из крашенного под ржавчину папье-маше.

– Недели и месяцы? Доказывать? – Могильщик медленно повернулся на триста шестьдесят градусов, словно приглядывался к этой темной комнатенке, в тесных границах которой мир сошел с ума. – Эта «игрушка» – моя собственность!

– Сделанное мной принадлежит только мне, – отозвалась Филомена с порога, переводя взгляд с неба на окрестные холмы. И вдруг добавила, по-прежнему во власти нового безмятежного покоя: – А если это и впрямь не игрушка, если это сам Хуан Диас вернулся домой – то кто возразит против того, что Хуан Диас принадлежит прежде всего Господу?

– Кто же против этого возразит! – горячо подхватил Рикардо.

Могильщик попытался. Но не успел он и дюжины слов сказать, как Филомена его перебила:

– А кому он принадлежит во вторую очередь? Перед лицом Господа, перед алтарем Господа и в церкви Господа разве не поклялся Хуан Диас в самый торжественный день своей жизни принадлежать мне до скончания своих дней?

– "До скончания своих дней"? Вот ты и попалась, женщина! – сказал могильщик. – Дни-то его все вышли. Нынче он мой!