Сборник критических статей Сергея Белякова

Когда эта девочка еще была жива, она завела себе альбом и наклеивала туда из “Пресвитерианской газеты” объявления о похоронах, заметки о несчастных случаях и долготерпеливых страдальцах и сама сочиняла про них стихи. <…> Все очень жалели, что эта девочка умерла … А по-моему, с её характером куда веселей на кладбище.

Марк Твен. “Приключения Гекльберри Финна”

Если вы мнительны, если тяжелые впечатления имеют власть над вами, лучше не читайте книг Славниковой. Просто поражает последовательное стремление этого автора описывать тяжелые болезни и смерть. Откройте наугад страницу, и вы почти наверняка найдете подобное описание или хотя бы похоронно-кладбищенскую деталь. “Гроб привезли на кладбище”, — с такой фразы и описания похорон одной из героинь романа, Софьи Андреевны, начинается уже известная “Стрекоза”. Заканчивается роман гибелью Катерины Ивановны (ее дочери). А между этими смертями две тяжелые болезни и еще одна смерть. Повесть “Бессмертный” с первых страниц погружает читателя в безысходное существование парализованного ветерана Алексея Афанасьевича. Заглавие повести не обманывает читателя, нетрудно угадать неизбежность смерти героя. А до финала читателю предстоит узнать о неудавшейся попытке самоубийства Нины Александровны (жены ветерана) и о попытках самого Алексея Афанасьевича уйти из жизни. Прибавьте к этому несколько смертей эпизодических персонажей. Уже эпиграф к роману “Один в зеркале”, взятый из набоковского “Приглашения на казнь” (“Итак — подбираемся к концу”), с самого начала определяет атмосферу и финал романа. Он завершается гибелью Вики в автокатастрофе, а до этого, как вариант судьбы, будет изобретена гибель прототипа героини (псевдо-Вики). Вот такие сюжеты. Как стрелка компаса указывает на север, так авторские ассоциации с удивительным постоянством тянутся к болезни, к угасанию, к смерти. Вот, например, в таком совершенно неожиданном контексте. Кажется естественным, что чувство первой влюбленности ассоциируется с весной. Это банально, но, по крайней мере, понятно. И вот мы читаем у Славниковой, как первое осознание Софьей Андреевной “мужской красоты проснулось именно во время похорон”. Или детские воспоминания о магазине и мягких игрушках с ценниками на лапах связываются с моргом, где она “увидела на столах неживые, словно маринованные ступни с исписанными бирками”. Примеры можно приводить без конца: художник Рябков “сидел на заправленной кровати, точно покойник на своей могиле” (“Стрекоза”). “Сама зима, вся в талых язвах и леденеющих лысинах, казалось, пахла моргом” (“Бессмертный). “Покойницкая ласка остывшей воды” (“Один в зеркале”). Осенние георгины, украшающие деревенские палисадники, также заставляют автора вспомнить о “могилках”. Цветы у Славниковой обычно уродливы. Они напоминают “жареные помидоры” (?) и даже “похожи на ночной кошмар” (“Стрекоза”). Автор любит описывать увядшие, давно забытые в стеклянных банках цветы: “Эти легкие горки праха как бы с туманом дыхания погибших цветов”.

При этом справедливости ради следует отметить, что повествование лишено монотонности. “По контрасту кладбище выглядело удивительно живым”, — очень характерное для прозы Славниковой замечание. Ее художественный мир, построенный по принципу оксюморона (сочетания противоположностей) с очень зыбкой, призрачной границей бытия и небытия, живого и неживого, безусловно, свидетельствует о мастерстве его создателя.

Известно, что зеленое стекло способно пропускать только зеленые лучи, и поэтому, если посмотреть через него на цветы, то красные будут казаться густо-черными, сине-черными, а сиреневые и бледно-розовые — тускло-серыми. Трудно сказать, с чем связан столь своеобразный взгляд автора на мир. Природное ли это свойство, или она специально, в качестве художественного эксперимента, разглядывает мир через цветные стекла и светофильтры.

3

Сквозь волшебный прибор Левенгука

На поверхности капли воды

Обнаружила наша наука

Удивительной жизни следы.

Николай Заболоцкий

В XVII веке в голландском городе Делфте жил зажиточный торговец Антони ван Левенгук. Все свободное время он посвящал шлифованию стекол и изготовлению оптических приборов. С помощью изготовленных линз ему удалось заглянуть в удивительный мир бактерий, инфузорий и амеб.