Сборник "Низший" [7 книг]

— Подставляй, сука! Подставляй под нож свое сраное ухо, гоблин!

— Я… постой! Я заплачу! Заплачу!

— Ухо!

— Постой!

— Н-на!

— А-А-А-А-А…

— Был нос — нет носа… да не шмыгай ты так обиженно… глаза ведь я тебе пока не вывертел… ухо!

Добравшись до носа, я оглядел живописную картину разбросанных тел и стоящих над ним моих бойцов, глянул на свисающего с борта матроса с вспоротым брюхом и удовлетворенно кивнул:

— Вот это я понимаю морская прогулка. Одно понять не могу…

— Чего? — глянула на меня рыжая, вдавливающая дробовик в пах серому от ужаса мужику.

— Разве нас не должны угощать бесплатными орешками и фруктами?

Призм повернулся к одному из матросов и, неглубоко воткнув ему лезвие в левое плечо, обиженно спросил:

— Где мои орешки, падла?

— У-У-У-У! Гы-гы-гырецкие в кармане! Левом кармане! Угощайся, сук…герой! А-а-а… как же печет… Только не вытаскивай! Не вытаскивай! Плеснет же фонтаном!

— Ах ты гребаный извращенец — покачал уродливой головой Хван — Ты ничего такого не делал с орешками?

— Нет! Нет! Что ты! Показать где?

— Командир?

— Свяжи ушлепка. Свяжите их всех. Перетяните как колбасу. Нет, Джоранн. Не ты. Есть у меня странное чувство, что Каппа умеет это делать получше нас всех вместе взятых.

Ничуть не удивившись, мечник коротко кивнул, развернувшись, полоснул по протянутой сквозь край брезентового полотнища веревке мечом, вытянул конец, резанул еще пару раз и, убрав оружие, подступил к матросу с веревочным отрезком и принялся за дело.

Еще через пару минут наружу вылетел воющий и уже совсем не бравый капитан, упавший многострадальной харей вниз и тяжко — прямо вот от всей души — протяжно застонавший. Он попытался подняться, поднял жопу и… подбежавший сзади орк с лихим уханьем вбил ему носок ботинка между ног. Лео даже не вскрикнул — рефлекторно выбросил руки в стороны, прямо как птица попытавшаяся улететь и просто мгновенно отключился, с тупым звуком уронив голову. Следом к палубе скорбно прижался познавший ад пах. Орк победоносно поднял кулаки:

— Ласточка ахуха! Люблю ее исполнять… как только что понял… Эй! Рыжий! На тебе исполнить?!

— Нет! Нет! Не надо! Пожалуйста!

— Не надо? Хм… А что мне за доброту будет?

— Я… я… пожалуйста! Не надо ахуха! Не надо ласточку! Не надо!

Но орк уже забыл о рыжем, переключив внимание на сосредоточенно работающего уже со вторым матросом Каппу.

— Охренеть ты его перетянул замысловато! То-то я думаю девки в борделе шептались о странном заказе во пятую комнатушку… и то-то она так стонала… с ней ты так же поступил, да?

— Нет — ответил азиат.

— Научишь меня?

— Отвали.

— Эх… — вздохнул Рэк и снова повернулся к рыжему — Сделаешь мне одолжение?

— Конечно! Что надо?

— Чашку кофе и метр твоей кожи, но так, чтобы с сосками и чтобы между ними как раз был метр.

— А? — рыжий робко подался вперед — П-простите… а?

— О! — очнулся призм и ткнул уже связанного парня лезвием — Пошли за гы-гырецкими орехами! И пусть там не будет пустых…

Я не мешал забавам бойцов. Пусть. И весело, и полезно. Переломив дробовик, я выбросил гильзу, дозарядил и потопал в каюту, служившую тут камбузом. На самом деле не помешает выпить бодрящего сладкого кофе и заодно порыться в съестных запасах капитана. В ближайшем же шкафчике отыскал настоящее сокровище и решил пока довольствоваться этим — двумя блоками банок с кофе. Сладкий, со сливками, крепкий. В коридоре разминулся с возвращающимся призмом, толкающим перед собой облегченно икающего пленника и хрустящего орехами — разжевывая вместе со скорлупой. Брутально… я даже позавидовал такой небрежной брутальности…

Я успел выпить две банки кофе прежде, чем Лео Сквалыга очнулся. Он не сразу осознал себя — голым, перетянутым во многих местах веревкой, висящим, с заломанными за спиной руками, с предельно растянутыми в стороны ногами. Сквалыга висел на носу корабля. Остальных мы раскидали по каютам и их сейчас вовсю расспрашивали о всяком интересном. Потом сравним итоги ответов.

— О-о-ох… — просипел Лео, когда наконец сумел сфокусировать на мне отупелый взгляд — Оди… Оди…

— Слушаю.

— Мы же цивилизованные… цивилизованные практичные люди… всегда же можно договориться. Любую вину можно загладить, замаслить, засахарить.

— В этом вот сука и есть большая беда! — ткнул я в него пальцем — Вы перестали верить в последствия. Вот в чем жопа этого мира!

— Я не… не понимаю… послушай, Оди. Я накосячил. Да. Но у меня ведь есть веские причины… важные резоны… я человечек маленький… я…

— Во-во! — кивнул я — В точку! Вот так все дерьмо и начинается. Натворил, налажал, а потом, вместо того чтобы сказать — да, облажался, наказывайте! — или хотя бы просто молчать… вы начинаете извиваться, юлить, вертеть жопой в попытке выскользнуть. Пусть с ободранными боками и без ушей — но выскользнуть! Ради этого ты готов предать свои убеждения, свои принципы, свою веру. Ты готов отречься от всего, сдать любого, заплатить любую цену — лишь бы выжить!

— Да! Да! Лишь бы выжить! Я видел ад! Я видел смерть! Он дохнула на меня смрадом — в том гребанном втором больничном корпусе! Я ощутил всей своей шкурой ее приближение… и я побежал…

— Вот как — хмыкнул я.