Сборник "Пендергаст". Компиляция. Книги 1-18"

— Не знаю, — грустно улыбнулся Даймонд. — Но кое-какие соображения на этот счет у меня есть. Представьте себе тоннели на глубине тридцатиэтажного дома. На стенах огромные мозаичные картины. Представьте себе залы ожидания, украшенные зеркалами и витражами, обставленные роскошной мебелью. Представьте себе гидравлические лифты, паркетные полы и тяжелые драпировки. И представьте, наконец, как все это может выглядеть, простояв сто лет, после потопа из дерьма. — Он уселся и, глядя на Пендергаста, закончил: — Не знаю, как вам, а мне все это представляется чердаком самого Ада.

29

В естсайдская сортировочная, расположенная на самом западном краю Манхэттена, пребывала в запустении. Эти семьдесят пять акров — самый большой после Центрального парка незастроенный участок земли на острове — оставались практически неизвестными для миллионов живущих или работающих поблизости от него ньюйоркцев. Станция, бывшая в начале века сердцем процветающей коммерции, теперь находилась в полном упадке. Ржавые рельсы тонули в лопухах, заброшенные и испещренные граффити пакгаузы разваливались и ветшали.

Два десятилетия эта земля была объектом судебных исков, политических манипуляций, несбыточных планов и местом бесчисленных банкротств. Арендаторы постепенно бросали склады, и их место занимали бездомные. В одном из углов железнодорожного двора стояло несколько неуклюжих грязных сооружений из листов фанеры и жести. Рядом виднелись вызывающие жалость огородики, поросшие одичавшим горохом и листьями кабачков.

Марго стояла между двумя заброшенными железнодорожными строениями на месте сгоревшего склада. Пожар случился четыре месяца назад, и огонь, судя по всему, полыхал что надо. От склада остались лишь искореженные двутавровые балки да невысокие стены из шлакобетона. Цементный пол под ногами был по щиколотку усыпан обгорелыми обломками и обугленным гравием. В одном из углов виднелось то, что осталось от нескольких металлических столов. На почерневших столешницах стояли искореженные приборы и оплавленная химическая посуда. Марго осмотрелась, прикрыв глаза ладонью от низкого предзакатного солнца. В громоздких металлических шкафах находились какие-то электрические машины. Шкафы расплавились, и их содержимое — масса проводов и распределительные коробки — вывалилось наружу. Все вокруг было пропитано ядовитым запахом жженого пластика и гудрона.

— Ну и что вы думаете? — спросил появившийся рядом с ней д’Агоста.

— Вы уверены, что это место было последним жильем Грега? — покачав головой, в свою очередь, спросила она.

— Это подтвердила транспортная компания. Время пожара приблизительно совпадает со временем его смерти. Сомнительно, чтобы он отсюда куда-нибудь переезжал. Но при расчетах с «Кон Эдисон» и «Нью-Йорк-телефон» он пользовался вымышленным именем, так что быть уверенными до конца мы не можем.

— Вымышленное имя? — Марго продолжала осматривать сгоревший склад. — Интересно, его убили до пожара или после?

— Меня это интересует даже больше, чем вас, — проговорил д’Агоста.

— Похоже, у него здесь была какая-то лаборатория.

— Это даже я понял, — кивнул д’Агоста. — Ведь Кавакита был ученым. Вроде вас, наверное?

— Не совсем. Грег увлекался генетикой и биоэволюцией. Я же специализируюсь в области антропологической фармакологии.

— Не важно. Суть в том, что это за лаборатория.

— Трудно сказать. Прежде всего хотелось бы больше узнать о стоящих в углу машинах. Еще я хочу сделать схему размещения расплавленного стекла на столах. Это позволит нам уяснить, какие процессы там проходили.

— Итак? — Лейтенант вопросительно посмотрел, глядя на нее.

— Что «итак»? — уточнила Марго.

— Вы этим займетесь?

— Но почему я? В управлении полиции наверняка есть специалисты и…

— Управление полиции это не интересует, — прервал ее д’Агоста. — На убийство Кавакиты там плевать хотели. Оно их занимает меньше, чем нарушения правил уличного движения.

Марго в изумлении посмотрела на д’Агосту.

— Начальству безразлично, что произошло с Кавакитой и чем он занимался перед смертью. Они считают, что парень стал всего-навсего очередной случайной жертвой. Так же, как Брамбелл.

— Но вы-то так не считаете? Ведь вы думаете, что он каким-то образом связан с этими убийствами, разве нет?

Д’Агоста достал из кармана платок и вытер вспотевший лоб.

— Не знаю, черт побери! Однако этот ваш Кавакита занимался чем-то необычным. И я хочу знать — чем. Вы были с ним знакомы, верно?

— Да, — кивнула Марго.

— Я встречался с ним только один раз, на прощальной вечеринке, которую Фрок устроил для Пендергаста. Что он собой представлял?

Марго задумалась.

— Блестящий ученый. Просто великолепный, — наконец сказала она.

— Что он представлял собой как личность?

— Грег слыл не самым приятным человеком среди работников музея… — Марго тщательно подбирала слова. — Он был… безжалостным, если можно так выразиться. Грег тогда казался мне человеком, готовым пойти на все ради своей карьеры. Он не сотрудничал ни с одним из нас и, кажется, не доверял никому, кто мог бы… — Она неожиданно замолчала.

— Да?