Сборник проза и блоги

— Сегодня ужин в индийском стиле, небольшие закуски, Макс, — мурчит она. — Чатни, бирами, коровье барбекю. Все йоги так питаются. Любишь коровье барбекю?

Я с сомнением рассматриваю на готовый упасть на колени стол. Чатни, бирами и три кило крепкого белого. Гора тушеной фасоли. Тут от ожирения умер Рональд Макдональд, а Фушон сошел с ума.

— Говяжье? — предполагаю я и кошусь на двадцать фунтов вырезки с аппетитным дымком. Заготовку будущего панкреатита. Муженек вновь обращенной в йогу жарит под окном вторую партию. Жарит бескомпромиссно, как Сатана грешников, снизу доносятся ругань, треск раздираемого дерева и ветры, которые он испускает в беспощадной борьбе за хавку. Соседи вывалили из окон, с интересом наблюдая, как тот мечется у импровизированного гриля из бетонных блоков с соседней стройки, на которые небрежно брошена канализационная решетка. Мимо распахнутых окон валит густой дым.

— Дурачок, — Рита щекочет меня усами за ухом, — это же Индия! У них там коровы!

В Индии коровы, киваю я, и чтобы не мешать приготовлениям устраиваюсь в покрытом жирными пятнами кресле в углу.

Рубинштейны задерживаются, их катафалк с утра хандрит, чихает сизым, истекает последними каплями черного масла. Ставлю полный комплект зубных протезов против порножурнала, что старик, вытянув от усилий цыплячью шею, толкает тачку, в руль которой отчаянно вцепилась Рубинштейниха. Ему осталось только помереть от усилий. И тогда пазл сложился, он слег бы в багажник недавнего приобретения. В темной визитке с подвязанной челюстью, в окружении скорбящих родственников. Еще пара кварталов и судьба сядет на него своей мягкой задницей.

Судьба. Я проговариваю про себя по буквам — СУДЬБА и разглядываю фотографию Шеймуса Пэддхэма. На ней он выглядит расслабленным, сонным и просто смотрит в объектив. В слове судьба шесть букв или четыре, смотря на каком языке думать. И ни одна не радостная, если ты потомственный неудачник и радуешься даже маленькой крупинке счастья случайно оброненной теми, кому повезло больше. Ты — разменная монета, сдача с крупных купюр. Это сложно принять, пока тебе не прилетит из ниоткуда. Проблемы, та самая сила, которая заставляет тебя шевелиться.

Тогда Рубинштейны прибывают с опозданием на полчаса. Моисей кутается в неизменный шарф и жалуется на холод, несмотря на то, что в комнате душно. Обычное его состояние. Он кивает мне и громко сморкается.

— Тише! — шикает Рита, — Макс пишет на родину, в Мондавию.

— В Кабул? — уточняет ее муженек, появившись с миской горячего, — там сейчас такой замес, дарлинг! Письмо вряд ли дойдет. По-моему у них там не работает ни одна почта.

Я пожимаю плечами, оставляя ему его заблуждения. Жить с ними легче, чем с печалью знания. И все же откладываю телефон в сторону, нужно поучаствовать хотя бы в официальной части. Мы рассаживаемся за столом. Его величество берет слово, наполняя самый большой из разномастных бокалов.

— За тебя, мой поросеночек! — торжественно объявляет он, закидывает порцию в хлеборезку, а затем оглушительно икает.

— Все оттого, что ты сегодня не чистил чакры! — беспокоится Рита.

— Да как не чистил? — оправдывается Толстый, джин льется у него из ноздрей на грязную белую майку, — утром и еще раз на работе. Меня так прижало, еле добежал. Мне кажется — это от специй, которые ты теперь добавляешь везде.

— Саватхитхарма с тобой, — не соглашается его благоверная и делает несколько таинственных пассов над столом.

— Я чувствую, как прана разливается по комнате, — уверенно говорит она, прикрывая густо накрашенные глаза.

— Это не я, — тут же сообщает ее муженек и делает виноватый вид.

В их спор включаются Рубинштейны, я выпиваю за здоровье Риты и опять лезу в телефон. Краем уха слушая, как Руфь рассказывает о своей приятельнице, которая питается исключительно подсолнечным маслом. Обычные разговоры, в которых я не участвовал никогда.

Я вновь скольжу глазами по тексту. Шеймус Пэддхем, семь лет безупречной службы. Награды, поощрения. Все это не интересно. Последний контакт — двадцать четвертого. Основной канал связи, без обозначения. Запасной — сигнал о помощи. Место нахождения — порт. Порт! Все дороги ведут в Рим, черт побери. В запутанный район, прилепленный узкими корешками улиц к подбрюшью города. Район в котором можно потеряться насовсем. Лишиться кошелька, зубов, телефона так же легко, как и в Летающем цирке мамы всех контрабандистов абуэлы Ангелопулос. Интересно, где сейчас моя сладкая парочка? Бродит в нижнем белье, пугая прохожих? Что мне теперь делать? Вопросы без ответа.

Проходит еще пара часов, прежде чем я понимаю, что сидя здесь в нашем кабинете, я так ничего и не узнаю. Ни досье, ни блокнот Его Величество мне в этом никак не помогут. Пока это бессмысленный набор сведений, к которому не подходит ни один ключ из всех возможных. Вздохнув, я откладываю бумаги и набираю номер технического отдела. У кого-то тоже должны быть проблемы, не только у меня.

— Айвен? Как сам, дружище? — как можно более мягко произношу я.

— Что ты ей сделал?